Щербакова М.И.,
заведующая Отделом русской классической литературы ИМЛИ РАН,
профессор, доктор филологических наук
Первый том Летописи жизни и творений святителя Феофана: итоги и перспективы
В 2016 г. в Издательстве Московской Патриархии Русской Православной Церкви вышел в свет первый том «Летописи жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского. 1815‑1859» – первое в области изучения русской патристики издание, столь полно отразившее достижения светской и церковной науки XX в.
Перед нами хронологический свод уникальных материалов и документов, почерпнутых из архивов, редких книжных и периодических изданий.
Первый том содержит документы шестнадцати архивохранилищ России, Украины, Афона. Это Государственный архив Российской Федерации, Архив внешней политики Российской империи, Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки, Российский государственный архив древних актов, Центральный исторический архив г. Москвы, Центральный государственный исторический архив и Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге, архивы Российской академии наук — Рукописный отдел Пушкинского Дома и Кунсткамера, Государственный архив Орловской области, Национальный архив Республики Карелия в Петрозаводске, Центральный государственный исторический архив Украины и Институт рукописей Национальной библиотеки Украины в Киеве.
Подлинным открытием стали рукописи и документы, хранившиеся на Афоне в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Приобретение их у наследников преосвященного, казавшееся в 1896 г. утратой, попрошествии века обернулось полной сохранностью. И сегодня рукописи, черновые редакции и прижизненные копии, письма, документы ясно обозначили перед учеными горизонты новых возможностей текстологических исследований наследия Феофана ЗатворникаВышенского.
В вышедшем томе «Летописи...» в полном объеме учтена литература о духовном наследии святителя Феофана Затворника, включающая монографии, статьи, отдельные публикации и отзывы, первые из которых появились уже при жизни преосвященного (святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский, архимандрит Порфирий (Успенский), митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков), П. И. Горский-Платонов, И. И. Дубасов, Н. И. Флоринский, И. С. Якимов, А. Л.Катанский, В. Г. Рождественский, Ф. А. Тихомиров).
После блаженной кончины святителя Феофана периодическая печать России была переполнена множеством некрологов. И в последующие годы воспоминания о нем ежемесячно появлялись в русских периодических изданиях: «Богословский вестник», «Вера и разум», «Владимирские епархиальные ведомости», «Душеполезное чтение», «Душеполезный собеседник», «Московские епархиальные ведомости», «Паломник», «Пастырский собеседник», «Православное обозрение», «Православный собеседник», «Прибавления к Церковным ведомостям», «Радость христианина», «Русский паломник», «Странник», «Тамбовские епархиальные ведомости», «Христианское чтение», «Церковный вестник», «Русский инок», «Воскресное чтение» и др. Вышли в свет драгоценные мемуары родных и близких: И. А. Крутикова, А. Г. Говорова, игумена Тихона (Цыпляковского), архиепископа Тверского и Кашинского Саввы (Тихомирова), Д. А. Жданова, Н. И. Флоринского, А. Покровского, М. И. Хитрова. Весь этот материал, тщательно проанализированный и обследованный, лег в основу летописного свода о жизни и трудах преосвященного Феофана.
Главная задача «Летописи...» ― воспроизвести на основе сохранившихся документов и разного рода свидетельств определенный временной отрезок истории. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Невозможно повернуть реальное время вспять. Полная реконструкция прошедшего невозможна. Именно этим объясняется одно из качеств «Летописи...»: ее принципиальная неполнота. В зависимости от возможностей составителей и поставленных перед ними задач, объем «Летописи...» может быть как минимальным, так и многотомным. Пример: «Летопись жизни и творчества А. П. Чехова». Впервые она вышла в свет в 1955 г (ГИХЛ, М., 880 с.). А в 2000 г., после завершения издания тридцатитомного собрания сочинений и писем Чехова, было начато издание многотомной, методологически обновленной летописи ‑ уже в пяти томах большого формата. Четвертый том вышел в двух книгах. Издание пока не завершено.
Высокая степень изученности материала ‑ важное условие составления летописи. Как правило, летописи включают результаты фронтальных академических исследований, проводимых в рамках подготовки Полных собраний сочинений. Таким образом, подводится итог многолетней работы нередко нескольких поколений исследователей.
«Летопись жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского», с учетом сказанного, является и традиционной, и новаторской. С одной стороны, в ней собран уникальный материал, с другой ― «Летопись...» должна стать основой для исторического и реального комментария к Полному собранию творений преосвященного (а не наоборот, не его итогом). Как известно, первому бывает сложнее прокладывать дорогу.
Хронологические пределы первого тома ― с 1815 г. (года рождения) по 1 июня 1859 г., когда состоялась хиротония Феофана во епископа Тамбовского и Шацкого.
По количеству отмеченных фактов — немногим менее тысячи — первый том «Летописи...» уже превзошел имеющиеся издания, посвященные наследию святителя Феофана. Две трети из них стали известны исключительно по архивным документам и впервые вводятся в научный оборот, что объясняет включение их в «Летопись...» в полном виде.
Впервые проведены генеалогические разыскания. Обнаруженная в архиве Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне запись из метрической книги Владимирской церкви села Чернавска Елецкого уезда Орловской епархии положила конец спорам о дате рождения преосвященного. Теперь уверенно можно сказать: святитель Феофан родился 10 (23) января 1815 г. Выявлены исторические корни семьи — по линии отца, иерея Василия Тимофеевича Говорова, и матери, Татьяны Ивановны, урожденной Поповой. Это была священническая среда, чадолюбивые, духовно целомудренные и чистые семьи. Во многих подробностях восстановлен характер родственных связей преосвященного с братьями, сестрами, племянниками, их многодетными семьями, о духовном и телесном здоровье которых преосвященный Феофан не переставал заботиться до последних дней своей земной жизни. Письма к ним, прежде не атрибутированные в общем объеме эпистолярия, обрели значение достоверных источников; в них — повседневная жизнь русского провинциального духовенства, сельских православных приходов.
Следует отметить беспрецедентную работу А. Е. Лукьяновой по генеалогии святителя Феофана; колоссальный труд Е. Н. Горбатова по выявлению в АВП РИ документов, касавшихся служения святителя Феофана в Палестине в составе Русской духовной миссии. Дело в том, что именно эти аспекты оставались до сих пор малоизученными и не проясненными. К сожалению, этот труд никак не отмечен в томе. Полный список имен участников подготовки тома обязан был быть на обороте титульного листа.
Биохронологический характер «Летописи...» помогает выявлять истоки. Так, стало ясно, что решение студента Киевской духовной академии Егора Говорова принять постриг отчасти было связано со смертью родителей зимой 1838/1839гг. Тогда же закрепилось в его сердце убеждение, что «видимое бытие разделяется пространством, а невидимое сокращает разделение». Эта мысль стала коренной в антропологии святителя Феофана, в его учении о душе. Спустя сорок лет преосвященный писал: «Понимая так дело, я никогда на плачу и не горюю об умерших… Это со времени смерти батюшки и матушки. Они умерли через две недели друг от друга… Когда узнал об этом, какое налегло тяжелое и мрачное облако! Но в тот же момент пришли мысли немрачные и всю тьму разогнали. Утешился, и ни слезинки. Я верую, что это мне внушил Ангел-хранитель. С тех пор я делюсь этою верою со всеми» [1].
Впервые в единый блок собраны документы, относящиеся к монашескому постригу преосвященного Феофана, совершенному в Свято-Духовской церкви Киево-Братского монастыря ректором Киевской духовной академии архимандритом Иеремией (Соловьевым) 15 февраля 1841 г., в один день с Макарием (Булгаковым), впоследствии митрополитом Московским, и Михаилом (Монастыревым); а также документы о рукоположении в сан иеродьякона — в большом Успенском соборе Киево-Печерской лавры и в сан иеромонаха— в Киево-Софийском соборе.
Образование, полученное преосвященным Феофаном в Ливенском училище (1823—1829), Орловской семинарии (1829—1837), Киевской духовной академии (1837—1841), формировалось под влиянием новой эпохи и смены общественных настроений, реорганизации российских духовных семинарий и епархиальных училищ. Устав духовных академий, составленный в 1807—1814 гг. при непосредственном активном участии святителя Московского Филарета (Дроздова), ясно определил переход Русской Православной Церкви к принципиально новому типу системы среднего и высшего духовного образования, к отказу от схоластики и латыни в преподавании богословских дисциплин. В «Летописи...» впервые — на основании рукописных конспектов ведущих преподавателей, лекции которых посещал юноша Егор Говоров — представлены полные программы предметных курсов духовных образовательных учреждений России первой половиныXIX века: от догматического богословия и гомилетики до канонического права и патрологии. В разные годы наставниками будущего святителя Феофана были Исидор (Никольский), впоследствии митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский; Иннокентий (Борисов), ректор Киевской духовной академии, будущий святитель; Димитрий (Муретов), впоследствии архиепископ Херсонский и Одесский; доктор богословия протоиерей И. М. Скворцов, Е. А. Остромысленский, И. Г. Михневич, П. С. Авсенёв (впоследствии архимандрит Феофан), Я. К. Амфитеатров, В. П. Чехович и др. Ими была воспитана новая плеяда незаурядных богословов, составивших цвет русского православного духовенства второй половины XIX в.
В разделах «Летописи...» 1829—1841 гг. собраны уникальные архивные материалы по истории духовного образования в России серединыXIX в. Из фонда Орловской духовной семинарии — учебные курсы словесности, философских и богословских наук; темы сочинений для учащихся. Из фонда Киевской духовной академии — содержание занятий высшего и низшего отделений по классам догматического, нравственного и сравнительного богословия, Св. Писания, Церковной истории, Церковного красноречия, истории философии, психологии, логики, всеобщей словесности, гражданской истории, физико-математических наук, иностранных языков (еврейского, греческого, французского, немецкого, польского). Здесь же разрядные списки с показанием способностей, прилежания и успехов учащихся, протокольные записи о состоявшихся экзаменах, ходе и порядке их проведения; списки студентов, особенно заслуживших похвалу «постоянно добрым поведением и усердными занятиями». Публикуемые в «Летописи...» материалы, большинство которых вводится в научный оборот впервые, содержат документально подтвержденные сведения об истоках проповеднического мастерства святителя Феофана, его церковно-учительной системы и высокой духовности.
Объем программного материала в духовной академии, уровень требований убеждают не только в высоком качестве образования, но и в стремлении Русской Церкви восстановить преемственную связь со святоотеческой традицией, в утверждении деятельного христианства как важной цели внутреннего образования юношей.
Канва служебных назначений иеромонаха Феофана восстановлена по его послужным спискам из Российских и Украинских архивов: начальник Киево-Софийских духовных училищ, инспектор Новгородской духовной семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии, член Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, ректор Олонецкой духовной семинарии, настоятель русской посольской церкви в Константинополе, ректор Санкт-Петербургской духовной академии…
«Летопись...» дает возможность точно указать на географических картах России, Святой Земли и Европы места и даты служения и бывания преосвященного Феофана. Его присутствием отмечены Иерусалим, Вифлеем, Яффа, Константинополь, Александрия, Афины, Рим, Ватикан, Венеция, Флоренция, Вена, Варшава, Москва, Петербург, Киев, Одесса…«Летопись...» обнаруживает и множество малозаметных, ранее не выявленных точек. Так, 16 декабря 1849 г. на берегу Иордана, «над звучным течением его вод» иеромонах Феофан и игумен монастыря Саввы Освященного Иоасаф отслужили Литургию в присутствии А. Н. Муравьева, писавшего в «Письмах с Востока»: «Мы, все русские, составили хор, и давно не помню я столь торжественной Литургии, хотя и под открытым небом, и в чаще леса. Служба была полная Богоявленская» [2].
Более шести лет провел иеромонах Феофан на Святой Земле. Насколько сложно было сотрудникам первой Русской духовной миссии утверждать высоту и чистоту Православия в обстановке обострившихся конфликтов с католиками у святынь Иерусалима и Вифлеема, убеждают выявленные документы Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ), Центрального исторического архива в Москве (ЦИАМ), Российского исторического архива в Санкт-Петербурге (РГИА), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ), Санкт-Петербургского филиала Архива Российской академии наук (СПБФАРАН), Института рукописей Национальной библиотеки Украины. Преимущественно это служебные документы: регулярные отчеты главы Миссии архимандрита Порфирия (Успенского) и иеромонаха Феофана, их переписка с руководителями Азиатского департамента МИД Л. Г. Сенявиным и Я. А. Дашковым, русским консулом К. М. Базили, вице-консулом Н. С. Марабути, посланником В. П. Титовым. Из косвенных упоминаний, россыпи отдельных фактов, прямых признаний воссоздан широкий диапазон душевных состояний иеромонаха Феофана — от твердого и безотлагательного решения вернуться в Россию до полного погружения в переводы раннехристианских памятников, в изучение восточных и европейских языков, в занятия иконописью.
Рукописные черновики и копии составленных на Святой Земле переводов, а также отдельные упоминания и свидетельства о предпринятой в этот период работе иеромонаха Феофана дают бесценный материал для истории текста его более поздних творений.
С началом Крымской войны Русская духовная миссия должна была покинуть Иерусалим. Летом 1854 г. возвращались в Петербург через Италию. Восстановить итальянские маршруты оказалось возможным по путевым дневникам архимандрита Порфирий, которые он вел тщательно и подробно: Венеция, Падуя, Милан, Анкора, Рим. Пребывание в Риме завершилось аудиенцией у папы Римского Пия IX. Далее — Ливорно, Пиза, Флоренция, Генуя… Впечатления этого путешествия оставили несомненный след в жизни будущего святителя.
Летопись способна соединять разрозненные документы в единый исторический кадр. Так, в путевых дневниках архимандрита Порфирия есть запись о его кратком посещении Афин 21 мая 1854 г. — «для осмотра, хотя и беглого осмотра, тамошних пресловутых древностей»[3]; участие в этой поездке иеромонаха Феофана можно лишь предположить. Однако этот факт подтверждает другой документ — дневник архимандрита Антонина (Капустина), служившего в Афинах настоятелем русской посольской церкви: «Их было трое: о. Порфирий, о. Феофан и один студент с ними<…> Сколько ждал иерусалимлян… Увидел как во сне».[4]
Год службы в Константинополе (1856—1857) настоятелем русской посольской церкви оказался хотя и кратким, но значимым событием в жизни преосвященного Феофана. Это назначение было напрямую связано с греко-болгарской распрей. Архимандриту Феофану, как имевшему опыт общения с представителями Восточных Церквей, было поручено вникнуть в суть назревавшего конфликта. В «Летопись...» включены уникальные архивные материалы — его объемные донесения о состоянии Православной Церкви на Востоке, о взаимных несогласиях двух единоверных народов, живших в пределах Османской империи; в них и сочувствие болгарскому народному движению, и попечение о единстве Православия. Впервые представлено дипломатическое окружение архимандрита Феофана, выявлены его церковно-общественные связи, обозначены первостепенные направления деятельности: укрепление на Востоке позиций Православия, противостояние католикам и пропаганде других вероисповеданий, распространение православной литературы, подготовка болгарских епископов, устройство для болгар школ и духовных училищ.
Дипломатическое окружение архимандрита Феофана в Константинополе составляли лица весьма заметные. Возглавлял Миссию князь А. Б. Лобанов-Ростовский; генеральным консулом в Египте был Н. К. Гирс, впоследствии министр иностранных дел; младшим секретарем — Е. П. Новиков, ставший затем действительным тайным советником, послом России в Греции, Австрии и Османской империи, членом Государственного совета; обязанности помощника секретаря Миссии исполнял М. Ф. Бартоломей, впоследствии также действительный статский советник и посланник в США.
«Летопись...» также выявила круг лиц, начало духовных связей с которыми было заложено именно в константинопольский период: обер-прокурор Св. Синода граф А. П. Толстой, кн. П. С. Лукомская, иеродиакон посольской церкви о. Акакий (Заклинский) — будущий епископ Енисейский и Красноярский. В это время интенсивнее становится переписка архимандрита Феофана с издателем журнала «Маяк» С. О. Бурачком и членами его семьи, знакомство с которыми состоялось ранее.
В жизни святителя Феофана его церковное служение органично перемежалось с педагогической стезей: ректор Киево-Софийских духовных училищ (1841), инспектор Новгородской семинарии(1843), инспектор Санк-Петербургской духовной академии (1845), ректор Олонецкой духовной семинарии (1855), ректор Санк-Петербургской духовной академии (1857). В существующих жизнеописаниях святителя Феофана, Затворника Вышенского эти периоды представлены, как правило, в общих чертах. В первом томе «Летописи...» расширенный круг привлеченных источников обогатил историческую картину конкретными фактами. Так, в списках учившихся под началом архимандрита Феофана обнаружилось много имен выдающихся архиереев Русской Православной Церкви, богословов, педагогов, духовных писателей, государственных деятелей. В их числе Николай (Касаткин), впоследствии архиепископ Японский, Герасим (Добросердов), Гермоген (Добронравин), Тихон (Донебин), П. Ф. Ганкевич, М. Я. Морошкин, Л. А. Павловский, А. И. Романов, И. И. Сперанский, В. В. Никольский, В. А. Смарагдов, М. И. Боголюбов, В. Ф. Никитин, А. П. Щепин, В. В. Розен, А. Г. Вишняков… Со всем основанием можно утверждать, что в их заслугах перед Отечеством есть доля святителя Феофана.
В Новгородской духовной семинарии служение молодого иеромонаха Феофана протекало под сенью достопамятных имен не только митрополита Иова, братьев Лихудов, но и такого великого светильника Русской Церкви, как святитель Тихон Задонский, — сугубо почитаемого святителем Феофаном на протяжении всей его жизни, с раннего детства. Включенные в «Летопись...» фрагменты «Жития иже во святых отца нашего Тихона, епископа Воронежского, Задонского и всея России чудотворца» отчетливо оттеняют это духовное преемство.
Период ректорства в Олонецкой семинарии (Петрозаводск) наиболее подробно отражен в переписке архимандрита Феофана с епископами Аркадием (Федоровым) и Иеремией (Соловьевым), в его письмах к семье С. О. Бурачка. «Учеников числом мало (около 90) — и те небыстры. Корпуса семинарского нет. Библиотека достаточна. Страна дика. Кругом раскол. Город нешумен — верующ, но церквей мало»[5], — так описывал молодой ректор место своего нового назначения, отличавшееся от предыдущих невероятно широким диапазоном обязанностей и поручений: от строительства корпусов, составления учебных программ до энергичной противораскольнической работы. Данный раздел «Летописи...» существенно дополняет историю Олонецкой семинарии.
В истории Санкт-Петербургской духовной академии ректура архимандрита Феофана является одной из важных страниц: она «свободно вздохнула от долгой и строгой дисциплины преосвященного Макария»[6].Научный авторитет Академии видимо возрос благодаря богословской и редакторской работе отца ректора как председателя учрежденного при Академии Комитета по переводу Священного Писания и как редактора академического журнала «Христианское чтение». Отеческое отношение к студентам в полной мере выразилось в заступничестве архимандрита Феофана перед митрополитом Григорием. Малоизвестные воспоминания Е. В. Барсова об этом остром моменте осени 1858 г. включены в «Летопись...».
В непродолжительный петербургский период архимандрит Феофан произнес более двадцати Слов, проповедуя в Александро-Невской Лавре, в Исаакиевском соборе и других храмах Санкт-Петербурга в большие праздники и при громадном стечении народа. Особой книгой эти проповеди были изданы в 1859 г. В «Летопись...» они вошли фрагментарно, под датами их произнесения.
В ходе подготовки первого тома «Летописи...» основное внимание научной группы было направлено на поиск архивных документов. И это справедливо. В результате впервые публикуемые материалы составляют 2/3 его объема.
Между тем, такое обилие абсолютно новых и впервые вводимых в научный оборот материалов предполагает титаническую работу по научной критике архивных документов, т.е. их текстологическую подготовку. Ситуация в гуманитарных областях современной науки сложная. Не исключение и текстология. Острую нехватку молодых кадров испытывают сегодня два главных текстологических центра: Институт мировой литературы им. А. М. Горького и Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук. Что же говорить о других изданиях и издательствах. Этим, на мой взгляд, и объясняются недочеты, которые заметны в первом томе Феофановскойлетописи.
На с. 425 помещено письмо святителя Феофана к генеральному консулу России в Сирии К. М. Базили от 16 апреля 1852 г. В нем обозначена г-жа Меркурова, с пояснением в Именном указателе: неустановленное лицо.
Между тем, это лицо вполне установлено. В заблуждение ввела ошибка прочтения (та самая текстология): не Меркурова, а Меркулова, духовная дочь игуменьи и основательницы Спасо-Бородинского женского монастыря Марии (Тучковой). О прибывшей в Одессу и не успевавшей в Иерусалим к Пасхе1850 г. Меркуловой писал А. Н. Муравьеву А. С. Стурдза. Он не только хорошо отозвался о Меркуловой, но и пригласил ее поработать в только что основанной им Общине сестер милосердия. На Пасху в Иерусалим Меркулова все-таки попала, но на следующий год, и пробыла во Святом Граде несколько месяцев. Во всяком случае, осенью 1852 г., уже после смерти игуменьи Марии, Меркулова все еще была в Иерусалиме. Но те же корреспонденты обсуждали вопрос о возможном продолжении ее работы в Одесской Общине. Так, по всей видимости, и случилось. Имя Меркуловой встречается в числе сестер милосердия при обороне Севастополя.
С обороной Севастополя связано еще одно малоизвестное имя. Оно упомянуто в помещенном в «Летописи...» письме от 8 ноября 1851 г. русского посланника В. П. Титова к консулу К. М. Базили в связи с передачей магистерского оклада святителю Феофану. Это командир военной шхуны «Дротик» капитан-лейтенант Лев Иванович Будищев; через четыре года он геройски погиб, командуя артиллерийскими батареями третьего бастиона Севастополя, но успел совершить главное паломничество в своей жизни ― ко Гробу Господню.Как видим, открываются целые штольни духовной жизни русского народа, Промысл Божий, определяющий наши земные пути.
К сожалению, не столь тщательно, как архивные фонды, при подготовке тома были обследованы редкие публикации XIXи XX вв. Однако отдельные обращения к ним в первом томе свидетельствуют, насколько богатым мог бы оказаться урожай на этой ниве. Так, годы служения святителя Феофана в Палестине совпали с паломничеством на Святую Землю Н. В. Гоголя, П. А. Вяземского, А. Н. Муравьева, архимандрита Софонии (Сокольского).
Загадкой до сих пор оставалось, почему первые сотрудники Русской духовной миссии, плывшие на одном корабле с Н. В. Гоголем, не оставили ни слова об этой знаменательной встрече. Только студент Петр Соловьев описал в своих воспоминаниях, как ему довелось угощать великого русского писателя и его спутника генерала М. И. Крутовародосскими апельсинами. Позднее, в связи с кончиной писателя, архимандрит Порфирий в письме к А. С. Стурдзе так объяснил происшедшее: «С Гоголем я встретился на пути в Иерусалим и не мог узнать его по причине неприкосновенного сосредоточения души его в себе самой и в Боге, а сочинений его не читал по обстоятельствам моей службы» [7]. Это чрезвычайно важное и драгоценное свидетельство, не включенное в «Летопись...», есть в «Материалах для биографии еп. Порфирия Успенского», изданных в 1910 г. в Петербурге.
Сугубую любовь иеромонаха Феофана к лавре Саввы Освященного, куда он стремился удалиться при каждом удобном случае, могли бы прояснить страницы «Краткого описания путешествия в Палестину» (М., 1851) паломника из Петербурга, скрывшегося за инициалами Н. Щ. Посетив лавру в 1847 г., он подробно описал обитель, где «царствует тишина, прерываемая только по временам или унылым звуком часового колокола, или свистом скворцов и других птиц, которые прилетают на террасы, или даже садятся на плечи тамошним монахам внутри монастыря, требуя себе пищи; вечером по оврагу к монастырской стене подходят лисицы и другие звери, и монахи наделяют всех этих пустынных жителей от своей убогой трапезы. И каждый день бедуины подходят к монастырю и, бросая камнями в монастырь, угрожают смертью бедным подвижникам, которые принуждены и им уделять каждодневно часть своей пищи, спуская ее со стены монастырской в коробах: вот какова жизнь тамошних пустынников. Они вовсе не выходят за монастырские стены; постоянная же пища их ― хлеб, чечевица и маслины; случается изредка, получают они от своего патриарха кофе и оливы вместо сахара; этот дар берегут они для посетителей, которых с большим радушием стараются принять и угостить».[8]
Читать «Летопись...» можно по-разному. Во-первых, это познавательное и увлекательное чтение о жизни и трудах самого святителя Феофана. Кроме того, «Летопись...» раскрывает многочисленные подробности исторической эпохи. И в этой связи еще одно замечание к вышедшему тому.
Том снабжен двумя указателями ― именным и географических названий. Между тем,издание нуждается еще, по крайней мере, в трех указателях имеющих для периода жизни преосвященного Феофана до епископского служения безусловное значение. Каждый из них ― специального назначения.
Во-первых, это Указатель монастырей, храмов, чудотворных и чтимых икон и других святынь. Более 400 таких названий включает первый том «Летописи...». Хочется думать, что эта ошибка будет устранена во втором томе, где планируется представить богатейший материал о храмах Тамбовской и Владимирской епархий, справки о действовавших монастырях, общинах, городских и сельских храмах, большая часть которых к нашему времени уже предана забвению.
Во-вторых, Указатель учебных заведений. Серьезное внимание к педагогическому наследию святителя Феофана возрастает на глазах. Безусловной удачей первого тома можно считать списки соучеников святителя Феофана по семинарии и академии, списки учившихся в Олонецкой, Новгородской и Петербургской духовных семинариях в годы его преподавания в них, а также ректорства в Петербургской духовной академии. Добытые кропотливым трудом и представленные в научном комментарии к первому тому справки о дальнейшей судьбе воспитанников духовных учебных заведений дают подробную картину распространения влияния преосвященного Феофана на формирование молодых поколений российских граждан. По скромным подсчетам в томе упомянуто 177 учебных заведений.
И, наконец, Указатель периодических изданий ― как российских, так и зарубежных. Первый том включает 48 названий. Это в три раза больше перечисленных в списке условных сокращений 15 журналов, которые цитируются в «Летописи...». Известно, что периодические издания, начиная с 1840-х гг., играли в политической, культурной и духовной жизни России первостепенную роль. И оценка этих изданий святителем Феофаном чрезвычайно важна для понимания их подлинной роли в истории развития нашего Отечества.
Иллюстративный ряд вышедшего тома, к великому сожалению, вызывает большие нарекания. Его отличительная черта ― логически не выдержанная и не продуманная структура иллюстративных блоков, разнобой в оформлении иллюстраций и низкое их качество.
Остановлюсь только на первом замечании, поскольку оно относится не только к техническим, но и к смысловым.
Многие виды не совпадают с эпохой, которая связывает их с именем святителя Феофана. Например, фотография городка Ливны. Фотографические изображения, как известно, стали появляться в России с 1840 г. и преимущественно для состоятельных людей, а преосвященный Феофан учился в Ливенском духовном училище в 1823‑1828 гг. Университет св. кн. Владимира в Киеве представлен видом конца XIX в., что, во-первых, не соответствует годам академической юности преосвященного, а во-вторых, с Киевским университетом Егор Говоров не был связан.Карта Палестины относится к 1885 г., в то время как Русская духовная миссия, сотрудником которой состоял иеромонах Феофан, находилась в Иерусалиме с 1848 по 1854 гг.
Храм Гроба Господня, безусловно, величайшая святыня всего христианского мира; но два изображения, следующие друг за другом на соседних страницах, неуместны. Также неудачно изображение бомбардировки Одессы в обрамлении картин Галилейского моря и Синайского монастыря. Если этой гравюрой обозначено начало Крымской войны, завершение Палестинского периода жизни святителя Феофана и начало возвратного пути сотрудников Миссии в Россию через Италию, то видам Флоренции и Вены не могут предшествовать картины Бейрута и Каира, поскольку Миссия покидала Святую Землю через Яффу и Александрию.
Константинополь, где святитель Феофан служил в 1856‑1857 гг. представлен тремя видами, и только на одном из них есть София, главная святыня для каждого православного человека. Два вида с минаретами неуместны. Местечко на берегу Босфора Буюкдере, где до сих пор располагается загородная резиденция российского представительства в Турции, выглядит на иллюстрации весьма пасторально: с деревьями, лужайками, гуляющими парами и проч. А ведь Буюкдере славился русским дворцом, одним из красивейших зданий в окрестностях Константинополя; им восхищались многие современники, и нам известны впечатления самого святителя Феофана: «Мы уже на даче. Приятностей описать нельзя. Только горовато. Походишь, и сердце расколышется». Сад посольства, обширный и прекрасный, был одним из лучших на берегах Босфора. Именно на фоне садав Буюкдере Карл Брюллов, бывший гостем русского посланника Бутенёва в 1836 г., изобразил его супругу Марию (урожденную Хрептович) с маленькой дочерью на руках.
К периоду ректорства в Санкт-Петербургской духовной академии относятся заключительные иллюстрации тома. Но их датировка также лет на двадцать расходится с датами пребывания на этом посту святителя Феофана.
Научная этика обязывает ссылаться на коллег, предоставивших свои материалы; особенно в том случае, если документ помещается в иллюстративном ряду. Нет такой ссылки на местонахождение автографа ‑ архив Русской духовной миссии в Иерусалиме‑ в подписи к фотографии письма святителя Феофана к архимандриту Антонину (Капустину) от 9 января 1857 г. из Константинополя в Афины.
Высказанные выше замечания относятся исключительно к первому тому «Летописи жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского». И есть все основания полагать, что они будут учтены при подготовке последующих, столь ожидаемых четырех томов.
[1] РО ИРЛИ РАН. Ф. 34 (С. О. Бурачок). Ед. хр. 470. Л. 4 об.—5.
[2]Муравьев А. Н. Письма с Востока в 1849—1850 годах. Ч. ΙΙ. СПб. 1851. С. 204―206.
[3] Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки епископа Порфирия Успенского. Ч. V. СПб. 1899. С. 223—224.
[4] РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Ед. хр. 1123. Л. 18 об.
[5] АРПМА. Ф. Свт. Феофана (Говорова). Оп. 24. Д. 41. Док. 4011. Л. 287.
[6]Биографический словарь студентов первых ΧΧVΙΙΙ-ми курсов С.-Петербургской духовной академии: 1814-1869 гг. Составил Алексей Родосский. К 100-летию С.-Петербургской духовной академии. СПб. 1907. С. LXVI.
[7]Материалы для биографии еп. Порфирия Успенского. Т. IΙ. СПб. 1910. С. 480.
[8] Н. Щ. Краткое описание путешествия в Палестину. М., 1851. С. 20–21.