В.Б. Безгин,
д. ист. наук, профессор,
преподаватель Тамбовской духовной семинарии

Сельское пьянство в епархиальных отчетах конца XIX –начала XXвека

«Главное – охлаждение. Это горькое и опасное состояние»
Феофан Затворник Вышенский

Одной из проблем, неизменно указываемой в епархиальных отчетах конца XIX в., было пьянство сельских жителей. Священноначалие с тревогой сообщало о распространение этого нравственного порока в крестьянской среде. «Нетрезвость сильно развита в народе, и пьянство не только не уменьшается, но и усиливается», – констатировал в своем отчете за 1884 г. епископ Тамбовский и Шацкий Палладий [1]. В отчете из соседней Смоленской губернии сообщалось: «В Краснинском и Смоленском уездах замечено было, что частые семейные разделы, множество питейных заведений, близкое соседство евреев, эксплуатирующих бедных крестьян своим беспощадных ростовщичеством, располагают его к беспечности и невоздержанию, к нечистому отношению к чужой собственности» [2]. Таким образом, духовенство увязывало сельское пьянство с распространением в крестьянской среде и других нравственных пороков. Очевидным для священнослужителей были и пагубные последствия употребления алкоголя. Так, Воронежский владыка в 1892 г. признавал, что «самым распространенным пороком является пьянство, которому подвержено и подрастающее поколение»[3].

Пристрастие крестьян к вину духовные пастыри объясняли существовавшими в селе общественными традициями. «Народ пьет с излишеством во время храмовых праздников, в дни общественных молебствий по случаю общественных бедствий, на общественных сходах, мирских судах и расправах, на ярмарках и базарах, на крестинах и похоронах, и при всяких удобных и неудобных случаях» [4]. Такое суждение находим в отчете Тамбовской епархии за 1890 г. Воронежский владыка в 1904 г. сообщал, что «употреблением спиртных напитков обыкновенно сопровождаются все более или менее выдающиеся моменты в жизни простого народа, например свадьбы, сходки, заключение договоров, подписание приговоров и т.п.»[5]

Другой причиной распространения в деревне страсти к вину сельские пастыри называли влияние отхожих промыслов. В отчете Тамбовской епархии за 1900 г. находим следующее утверждение: «В приходах, где развит отход благочинными отцы отмечаются случаи неуважения к церкви и ее служителям, несоблюдение постов, роскошь, пьянство» [6]. «Отхожие промыслы заметно способствуют разложению нравственной жизни простого народа», – признавалось в отчете Курской епархии за 1905 г. Далее сообщалось, что «духовенство епархии почти единогласно свидетельствует, что побывавшие на заработках заметно охладевают к св. церкви, свободно нарушают уставы ее и христианские обычаи »[7]. «Отхожие промыслы, – по утверждению воронежского владыки, – приучают молодежь к разгульному образу жизни, склонности к мотовству и воровству, ослаблению семейных уз»[8].

Возвращение крестьян с отхода также являлось традиционным поводом для сельского пьянства. Корреспондент «Тамбовских губернских ведомостей» в 1883 г. писал, что в с. Лесное Конобеево Шацкого уезда «по возвращению из отхода и разделение барышей начинается пьянство. Крестьянин собирает своих родных и близких знакомых, покупает ведро водки и угощает, поят даже детей. Напившись, хозяин идет со всеми в трактир пить чай и пиво. Таким образом, пьют до тех пор, пока не пропьют весь заработок, доходящий до 100 руб. на каждого» [9].

Следует заметить, что оценка отхожих промыслов как фактора, способствующего духовному оскудению к ним прибегавших, и как следствие их нравственной деградации, была характерна для большинства рапортов сельских священников. Из отчета Орловской епархии за 1901 г. явствует, что «отхожие промыслы на юге создают контингент нравственно испорченных людей, вредных для своих родных семей» [10]. Благочинный 1-го Дмитровского округа Орловской епархии в 1905 г. сообщал, что «отходники заносят на родину склонность к разгулу, безнравственные песни, желание легкой жизни, недовольство трудовой жизнью по заветам отцов» [11]. «Отправляясь в начале весны на заработки вполне религиозными и благомыслящими людьми, многие из крестьян возвращаются оттуда к осени нравственно испорченными…», – сетовал в своем донесении за 1905 г. один из приходских священников Курской губернии[12].

Наряду с тлетворным влиянием греха пьянства на общественный порядок, крепость семейных уз, отмечался и экономический урон, который несли крестьянские хозяйства. Так в отчете за 1901 г. из Оренбургской епархии признавалось, что «во многих приходах при 300 или 400 руб. церковного дохода, тоже население тратит от 11 до 14 тыс. руб. на водку» [13]

С одобрением духовные пастыри встречали шаги государственной власти направленные на регламентацию продажи спиртных напитков. В отчетах нашли отражения и перемены, произошедшие в русском селе, с введением в стране казенной продажи вина. По донесению благочинных Оренбургской епархии за 1901 г. «пьянство в народе немного уменьшилось … Мужья не убегают от семьи, как прежде в кабаки – притон необузданного разгула» [14]. В этом же году из Пензенской епархии с удовлетворением сообщали, что «по отзывам приходского духовенства с введением казенных продаж не было уже замечено таких неприглядных явлений повального пьянства и неудержимого разгула» [15].

Отмечая благоприятные перемены в жизни деревни, сельские пастыри обосновано обращали внимание на несовершенство, предпринятых властью мер. По сообщению из Курской епархии за 1905 г. «выносная торговля спиртным привела к тому, что распитие вина стало происходить на улицах, площадях, создавая большой соблазн для людей и особенно для детей» [16].

Другим следствие ограничительных мер стало развитие в селе шинкарства, тайной торговли вином. В отчете о состоянии Орловской епархии в Синод за 1907 г. владыка сообщал: «Торгуют вином в селах и вдовы и местные кулаки. В селах и деревнях нет таких тайных продавцов, которые были неизвестны крестьянам. Местные кулаки, одержимые старостью наживы устрашают духовенство и односельчан, излюбленным средством борьбы – поджогом, поэтому многие крестьяне и священники избегают вступать в какие-либо пререкания с ними» [17].

Анализ содержания епархиальных отчетов, в части характеристики нравственного состояния сельской паствы позволяет сделать вывод о том, что сельские священники адекватно оценивали моральный облик прихожан, верно, указывали причины, способствующие распространению пороков среди деревенских жителей. Общим для этих документов является обеспокоенность: трансформацией традиционного уклада сельской жизни; отрывом части крестьянского населения от хлебопашества, традиционного занятия селян; распространением в деревне меркантильных интересов; пагубным влиянием «плодов» городской цивилизации. В то же время лишь отдельные архиереи предлагали меры в ответ на эти «вызовы» времени, можно предположить, что в большинстве своем сельское духовенство оказалось неготовым к начавшемуся периоду «духовного оскудения».

Пристрастие к спиртному распространялось в крестьянской среде по причине возросшей социальной мобильности сельского населения. Процесс модернизации, сопровождающийся ломкой патриархальных устоев, наряду с позитивным началом, вносил в жизнь села далеко не лучшие черты городского быта. В условии потери социальных ориентиров, маргинализации российского общества, алкоголизм выступал вполне закономерным следствием произошедших изменений. Низкий уровень образованности крестьян, отсутствие в селе форм культурного досуга, также благоприятствовали развитию среди крестьян этого народного порока. Крах патриархальной семьи вел к разрыву поколений и распространению у сельской молодежи различных форм отклоняющегося поведения. Ускоренная войной эмансипация крестьянки сопровождалась не только повышением ее социального статуса, но и вела к ослаблению крепости семейно-брачных отношений.

[1] РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1050. Л. 23.

[2] Там же. Д. 1049. Л. 28об.

[3] Там же. Д. 1384. Л. 34.

[4] Там же. Д. 1361. Л. 24 об.

[5] Там же. Д. 2019. Л. 19 об.

[6] РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1867. Л. 46об.

[7] Там же. Д. 2095. Л. 18.

[8] Там же. Д. 2019. Л. 20.

[9] Архив Российского этнографического музея. (АРЭМ). Ф. 7. Оп. 2. Д. 2057. Л. 3.

[10] РГИА. Ф. Д. 1910. Л. 42об.

[11] Там же. Д. 2103. Л. 8.

[12] Там же. Д. 2095. Л. 18.

[13] РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 1909. Л. 22 об.

[14] Там же. Д. 1909. Л. 20об.

[15] Там же. Д. 1911. Л. 9.

[16] Там же. Д. 2095. Л. 17.

[17] Там же. Д. 227. Л. 5.