Е.В. Никольский, д.ф. н., проф., член-корр. РАЕ,
Корнилий (Зайцев), иером., магистр богословия

 Трактовка сердца как сокровенного душевного центра в антропологии святителя Феофана

Слово сердце является наиболее употребительным термином Священного Писания. На страницах Библии оно встречается свыше тысячи раз, и обозначает центр эмоциональной, умственной и духовно-нравственной жизни человека. И только иногда, причём исключительно в Ветхом Завете, слово сердце имеет значение физического органа, обеспечивающего кровообращение. Изредка это слово используется для обозначения чего-то сокровенного и недосягаемого, далёкого и недоступного. «Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12, 40). В этом месте Священного Писания под сердцем земли подразумевается некая внутренняя недосягаемая область.

Итак, «сердце» в Ветхом Завете означает иногда это область, в человеке, где скрытый-это глубочайшая тайна человеческой жизни, предназначение человека. Именно внутренняя сокрытость и недоступность сердца в анатомическом смысле, возможно, стали причиной употребления этого слова для выражения всех глубин духовной и чувственно-интеллектуальной жизни человека. В русском языке слово сердце своей этимологией указывает на понятие центральности, серединности. Оно «обозначает собою нечто центральное, нечто внутреннее, нечто среднее — орган, который является сердцевиной живого существа как по своему месту, так и по своей деятельности» [1]. Сердце справедливо считается корнем человеческого существа, центром и источником его жизни. «Больше всего хранимого храни сердце твое; потому что из него источник жизни» (Притч. 4, 23). Оно есть круг нашей жизни (Иак. 3, 6), колесо, во вращении которого заключается сам принцип духовной и душевно-телесной деятельности человека[2].

Священное Писание говорит «нам о сердце гораздо больше. О сердце речь идет чуть ли не на каждой странице Библии, и впервые читающий её не может не заметить, что сердцу придается значение не только центрального органа чувств, но и важнейшего органа познания, органа мысли и восприятия духовных воздействий. И больше того: сердце по Священному Писанию есть орган общения человека с Богом, а, следовательно, оно есть орган высшего познания.

Поистине всеобъемлюща, по Священному Писанию, роль сердца в области чувства. Оно веселится (Иер. 15, 16; Есф. 1, 10; Пс. 103, 15; Притч. 15, 13; 15, 15; 17, 22; Суд. 16, 25), радуется (Плач. 5, 15; Притч. 27, 9; Притч. 15, 30; Ис. 66, 14; Пс. 12, 6; 15, 9; Притч. 23, 15; Еккл. 2, 10), скорбит (Пс. 12, 3; Иер. 4, 19; Пс. 24, 17), терзается до того, что псалмопевец кричит (Иер. 4, 19; 4 Цар. 6, 11; Пс. 72, 21), рвется от злобы (Деян. 7, 54) и горит трепетным предчувствием у Клеопы (Лк. 24, 32). Оно негодует на Господа (Притч. 19, 3), в нем гнездится гнев (Еккл. 9, 3), прелюбодейная страсть (Мф. 5, 28), зависть (Иак. 3, 14), надменность (Притч. 16:5), смелость и страх (Пс. 26, 3; Лев. 26, 36), нечистота похотей (Рим. 1, 24), его сокрушают поношения (Пс. 68, 21). Но оно воспринимает и утешения (Флм. 1, 7), способно к великому чувству упования на Бога (Пс. 27, 7; Притч. 3, 5) и сокрушению о грехах своих (Пс. 33, 19), может быть вместилищем кротости и смирения (Мф. 11, 29).

Помимо этой полноты чувствований, сердце обладает высшей способностью ощущать Бога, о которой говорит ап. Павел в Афинском Ареопаге: ...дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли... (Деян. 17, 27)» [3].

Не только о способности сердца «воспринимать воздействия Духа Божьего говорит Писание, но представляет его органом, который совершенствует и исправляет Бог, как центр нашей духовной жизни и Богопознания»[4].

«В притче о сеятеле Сам Господь говорит, что семя Слова Божия сеется в сердце человеческое и хранится им, если оно чисто, или похищается из него дьяволом, если оно не умеет и не достойно хранить его» [5].

«Сердцем мы молимся, и одна из великих форм молитвы есть безмолвный вопль к Богу. Так молилась Анна – мать пророка Самуила – о даровании ей этого великого сына. На горе Синае Бог сказал Моисею: Что ты вопиешь ко Мне? – а он молился без слов, не шевеля губами.

Сердце их вопиет к Богу, – говорит пророк Иеремия (Плач. 2, 18).Священное Писание очень много говорит о сердце, но не как о физиологическом органе, а как о духовном органе .

В древнецерковной литературе мы можем найти множество различных образов и характеристик, которые используют святые отцы, чтобы описать сердце и выразить его сущность. Особое место в мистической традиции христианства, несомненно, занимает учение преподобного Макария Египетского о сердце как о главном объекте аскетического делания. Для него сердце — это мистический центр духовной жизни человека. Более того, по мысли этого отца, оно является источником благодатной жизни человека. «…И на скрижалях сердца благодать Божия начертала законы Духа и небесные тайны, потому что сердце владычественно и царственно над всем телом.  И когда благодать овладевает пажитями сердца, тогда царствует она над всеми помыслами и членами, ибо там ум и все помыслы души…» (Слово 32) [6]. «Поэтому благодать и проходит (через) сердце во все члены тела во всю природу человека, так как душа сплетена (с сердцем) и соединена»[7].

Блаженный Августин формулирует эту проблему со всей отчётливостью: «Тот способ, каким души соединяются с телами и становятся живыми существами, в полном смысле слова удивителен и решительно непонятен для человека: а между тем это и есть человек»[8]. «…Чудо взаимодействия тела и души религиозно углубляется в тайну воплощения, в тайну Слова («Слово плоть бысть»): каким образом  как духовный смысл может воплотиться в звучащее слово, в телесный жест? Каким образом “сокровенный сердца человек” … может “воплощаться” в этом мире в словах, в движениях тела, в творчестве?... “Сердце” есть таинственная и непонятная ось, которая пронзает и держит и духовную, и телесную жизнь человека. Телесное сердце никогда не есть только “плоть”, а всегда есть воплощение, ибо каждое его биение имеет духовное значение: оно нечто выражает в своём движении и нечто вносит в этот мир — любовь или ненависть, повторение старого ритма или рождение нового»[9].

В святоотеческой литературе понятию душа часто усвоятся «первенствующее, главенствующее значение, тогда как сердце, вследствие этого, естественно отступает уже на второй план и само подчиняется разуму». Это создаёт известные трудности при анализе коррелятивных понятий: душа и сердце.  «Во всяком случае, – замечает Сергей Михайлович Зарин, автор фундаментального труда «Аскетизм по православно-христианскому учению», – наблюдая терминологию и анализируя психологические воззрения свв. Отцов, мы приходим к тому выводу, что наиболее видные представители патристической литературы стремились к возможному соглашению и примирению библейской и философской терминологии…

Впрочем, у некоторых Отцов-аскетов, в полном согласии с Писанием, раскрывается учение о том, что именно «сердце» служит основным органом религиозно-нравственной, благодатной жизни, – органом Богообщения. По словам, например, препод. Макария Египетского, «Бог сокровенно подаёт в сердце жизнь и помощь, и вверяет ему Самого Себя» [10].

Итак, святой Григорий Палама, согласно со всеми святыми отцами, называет сердце первым плотским органом человеческого ума[11]. Соответственно именно в сердце, по словам святителя Феофана, формируются и развиваются «чувства из ощущения благости, правосудия, могущества, промышления, как то: страх, благоговение, преданность в волю Божию, упование, любовь и другие – уже по тому самому не могут или совсем быть, или быть в силе у первого, что в нем недостает веры — их источника. Они у него суть только мысли и представления, а не ощущения. То же должно сказать о благодарении, славословии и даже молитве. А у второго все сии чувства составляют, можно сказать, естественную стихию, в коей он живет. Вся жизнь его слагается из перехода от одного из сих чувств к другому. Живущему в Боге свойственно быть полну чувствами, истекающими от действия Его на душу. Что сказать о чувствах, в продолжение самого изменения на лучшее происходящих в душе и составляющих естественный оного состав и следствие, как то: о сознании своей виновности пред Богом, стыде пред Ним, раскаянии, жаре ревности к богоугождению, чувстве помилования во Христе Иисусе — Господе нашем и спасения ради Его?»[12]

Итак, сердце в богословии святителя Феофана является источником жизни человека. Жизнь, однако, это понимается в различных аспектах: физическом и духовном плане эмоциональным и интеллектуальным. Отсюда человеческое сердце думает, рассуждает, решает. Сердце означает внутренее бытие человека, глубинное человеческое «я», человеческое лицо, человеческую совесть. В этом глубочайшем внутри происходит решение: с Богом или против Бога; в таком большом сердце рождаются хорошие или плохие мысли, хорошие или плохие поступки; внутри человеческого сердца исходят страсти и разнообразные увлечения человека. От чего зависят эти противоположные акты человеческого сердца? Они имеют двойной источник: зависит от качества сердца и от того, кто на сердце действует. Отличительная особенность библейского взгляда на сердце-это своего рода антиномичность- противоположные определения человеческого сердца. Святитель следует библейской терминологии. Сердце может быть благим и дурным, жестким или мягким (т.е. чувствительным), просветленным или темным, неверным или верным, закрытым или открытым. Из сердца злого, жесткого, «необрезанного», темного исходят злые дела; из сердца доброго, «обрезанного», чуткого и верного исходят добрые дела. Таким образом, качество внешних действий человеческих решает внутри человека, его сердце, его совесть. От качества человеческого сердца, то есть от совести зависит не только человеческие отношения, но и дела. Самые большие преступления и грехи рождаются сначала в сердце.

«Сердце, пребывающее во лжи, не пустит в себя истины. Итак, бывают ли у грешника несомненные убеждения в истине? Нет, по крайней мере, смотря на неоднократные опыты, как один и тот же легко перебегает от одних начал к другим, можно подозревать его в том. Притом где же плод убеждения, если оно есть? И опять, что значит, что у человека, отшатнувшегося с доброго пути, на коем был, тотчас выпадают из сердца очень многие убеждения, и он никак не может воспроизвести их в себе, пока не возвратится на прежний путь? Также недостаток ревности стоять за истину от чего другого, как не от слабости убеждения? Из таких фактов можно вообще вывесть заключение, что у грешников или мало, или совсем нет несомненных убеждений….Совсем другое у тех, кои от тьмы греха обратились к свету Божию. Жажда истины, можно сказать, первая у них жажда; у них Слово Божие непрестанно в устах и мысли. Сладость истины кто знает, как не они, когда живут в истине? Исчадий неверия и сомнения у них нет, а напротив, сила убеждения срастается с их бытием, отчего знаемое тотчас переходит в дело, и за истину они готовы отдать самую жизнь и отдают, когда нужно» [13].

Итак, по мысли святителя, качество человеческих поступков зависит не только от внутри человека, но также и от того, кто воздействует на его сердце, кто имеет над ним власть. Если в сердце человека, как писал святитель Феофан, царит Бог и Дух Его Сына, а сам Христос живет в нем через веру, тогда дела его хороши. А есл войдет в него сатана, и зло, тогда и дела человека становятся тьмой.  В сердце рождается страх и поклонение Богу. В центре человек обращается к Христу. Святитель Феофан углубит именно этот аспект «богословия сердца»: Бог проникает в сердце, он изучает их досконально и работает в нем. «Сердцем» не верит «в душе» происходит обращение человека. Слово Божие воспринимается «для сердца». Бог, действуя в сердце человека, просвещает его. Вершиной теологии сердца у святителя Феофана является утверждение, что Бог посылает в сердца человеческого Духа Сына своего, благодаря чему любовь Божия излилась в их сердца. Опубликовано в сердца Дух Сына Божия зовет в них, то есть молится: «Авва! Отче!» (Гал. 4, 6). Присутствует в сердце, вызвала человека из рабства греха и делает наследником Бога. Сердце верующего-это храм Духа, и преддверием неба.

У святителя по этому поводу есть следующее замечание: существует «еще между практическими чувствами особенная способность, с одной стороны ощущать сладость добра очевидного, с другой — сердцем узнавать доброту сокровенную, без внешних пособий. То и другое, поколику означает совершенство духа, не может быть в грешном сердце в своей чистоте, а разве только в слабых оттенках или легких соуслаждениях закону. У доброго христианина сия способность является во всей силе. Кто лучше его может осязать красоту добродетели? Доброту же и худобу поступков и сердец других он узнает нередко по непосредственному осязанию духовному»[14].

Как видно из этих соображений, в сердце берут начало мысли, намерения, желания, мысли и поступки. В феофановском понятии сердца заключается то, что античные греки назвали бы духом, разумом, совестью, в нем встречается это, что касается тела и души. По мысли вышенского затворника, сердце – это понятие символическое, пригодное для определения глубочайшего центра психосоматической единства человека. Сердце всегда прикасается к тайне Бога и отношений с людьми. Именно поэтому сердце всегда становится перед решением: либо согласится, что направление к Богу, как акт веры, или замыкается в себе или откроется к  другому человеку

Обращение к сердцу человека у святителя Феофана подразумевают человека внутреннего, религиозного, человека, открытого на Бога и других людей. Обращение к сердцу, означает обращение к здравому смыслу человека, мудрость, волю и глубоких чувств, к совести. Обращение к сердцу означает обращение к человеческой личности и ее достоинства; означает призыв к человеку как к храму Святого Духа, в которой Христос живет через веру.

Иное состояние сердце у грешника. «Что касается до чувств эгоистических, то нельзя сказать, чтобы они не возникали, особенно сначала; но им не дается силы, установляется противодействие им, принимаются средства к изгнанию их, и действительно они изгоняются из души всякий раз, как возникают. Подвиги, труды, молитвы наконец подавляют их и на место их напечатлевают противоположные им чувства. Все дело состоит в том, чтобы внедрить в сердце добрые чувства, ибо что есть в сердце, то есть пред Богом. У беспечного грешника нет такого разделения. Как он свою жизнь предал обыкновенному течению, то и чувства у него, и добрые, и злые, развиваются и укореняются в сердце вместе, без его ведома, и составляют смесь иногда очень странную. Они исторгаются из его сердца при случае сами собою, без чина и порядка. Как ревности о чистоте чувств сердечных у него нет, то он и не напрягается дать перевес чувствам добрым, а оставляет их самим себе и большею частию искажает пристрастиями и страстями. Судя по сему, нравственная цена их ничтожна. Напротив, чувства эгоистические у него глубоко лежат в сердце и там устрояют себе жилище постоянное. Можно сказать, нет минуты, в которую он не имел бы на душе или самодовольства, или, если нет ему пищи, досады на себя и проч. Это случайность, если они когда‑либо заглушаются в сердце, что большей, впрочем, частью бывает от прилива естественных симпатических чувств к родным и приятелям» [15].

Далее святитель продолжает: «Грешник как бы неизбежно в непрестанных тревогах. Нет в нем силы, которая бы защитила его от их злого влияния. То страх, то радость, то тоска, то стыд, то огорчение, то зависть или другое что непрерывно мятут и уязвляют душу его. Жизнь грешника есть путь по колючим тернам, несмотря на внешнюю светлую обстановку. Напрасно придумывают некоторые механические средства против страстей или толкуют о середине безопасной. Нет спасения от них без исцеления всего духа человеческого, ибо они суть свидетельства и следствия расстройства нашего существа. Возврати целость существу – и прекратятся злые страсти.

В христианстве истинном возвращается сия целость действием благодати Божией, которая, пришедши, погашает и страсти. Христианин, идущий путем своим как следует, достигает наконец сладостного покоя и мира невозмущаемого, твердого, который не колеблется бурею страстей. Есть и здесь печаль, но не та; есть и радость, но иного рода; есть и гнев, и страх, и стыд, и другие движения, похожие по имени на страсти, но существо их совсем другое, другой их источник; они даже происходят от другой силы, ибо отражаются в сердце от духа, а не от животной части. Напрасно говорится так: не должно искоренять страсти, а должно только умерять их. Это то же, что говорить: не надо сердца поражать ядовитою стрелою насквозь, а только на поверхности. Нет, ревностный любитель нравственной чистоты с помощию Божией благодати борется с сими исчадиями зла, подавляет их и наконец совсем успевает погашать. Это свидетельствуют правила подвизавшихся и изображение состояния совершенных, какое можно находить у святых» [16].

Потому что в сердце человека берет свое начало растление, в сердце также начинает Бог произведение оздоровительный человека:  сердце – это место, где Бог начинает взаимодействие с человеком; это та часть его личности, в которой в первую очередь осуществляется решение поддержать Богом или отвергнуть Его. Это видно особенно в акте веры и покаяния. Сердце является обителью неверности, но также и веры. Так же, как считал святой Феофан, обстоит дело с покаянием. Из этого следует, что понятие метанойя оформлено в человеческом сердце. Из сердца исходит благодаря тому, что включает в себя всего человека. Призывающие к покаянию слово бьет не только в интеллект или чувства, но проникает в сердце человека. 

Грех нарушил не только телесную сферу человека, его мышление, свое могущество, чувство и желание, но и глубокое внутри человека – в его сердце. Вместе со своим сердцем, человек находится в рабстве греха. Так порабощенного сердца исходят злые помыслы: то, что выходит из человека, оскверняет его. Ибо изнутри, из человеческого сердца, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство. Все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека (Мк. 7, 20–23). Похожее видение человеческого сердца встречается в богословии святителя Феофана; в сердце гнездятся унижающее человека пожелания: Через неупорядоченных желание совершается осквернение тел других людей. Сердце человека, как и в теологии Феофана, может быть жестоким и устойчивы к рефлекс покаяния, лукавым и неверным жестоким и помраченным, ведущим к погибели.

Ведь у «у человека, отшатнувшегося с доброго пути, на коем был, тотчас выпадают из сердца очень многие убеждения, и он никак не может воспроизвести их в себе, пока не возвратится на прежний путь? Также недостаток ревности стоять за истину от чего другого, как не от слабости убеждения? Из таких фактов можно вообще вывесть заключение, что у грешников или мало, или совсем нет несомненных убеждений. Совсем другое у тех, кои от тьмы греха обратились к свету Божию. Жажда истины, можно сказать, первая у них жажда; у них Слово Божие непрестанно в устах и мысли. Сладость истины кто знает, как не они, когда живут в истине? Исчадий неверия и сомнения у них нет, а напротив, сила убеждения срастается с их бытием, отчего знаемое тотчас переходит в дело, и за истину они готовы отдать самую жизнь и отдают, когда нужно» [17].

Только Бог знает, как писал святитель, проникает в сердце человеческое, изучает их. Ничего не укроется от Его взгляда. Человек смотрит только на лицо, а Бог видит сердце. Только Бог может изменить их, изменяя, уврачевать. В курсе этой истины грешники просят Бога, чтобы он сотворил в них «сердце чисто» (Пс. 51, 12). Бог, который создал прекрасный мир и человека по своему образу и подобию, создает также «чистое сердце» – человека, обновленного внутренне.

Итак, по мнению святителя Феофана, средоточием же и обиталищем мудрости, центральным органом восприятия, познания и мысли, источником воли и источником добрых и злых намерений, чрезвычайно тонким и универсальным органом чувств, исключительным органом высшего познания и общения с Богом, без всякого сомнения, является человеческое сердце.

Таковые по преимуществу моральные и духовные аспекты, связанные с пониманием сердца. Но при анализе взглядов святителя Феофана на человеческую душу, необходимо рассмотреть и онтологические аспекты. И что вообще следует понимать под словом сердце, когда мы говорим о процессах духовного развития? Конечно, у святителя не идет речь не о сердце анатомическом.

Феофан Затворник, опираясь на святоотеческую традицию, понимает сердце как «как вместилище душевных чувств»[18]. Иными словами, сердца –это часть души, управляющая эмоциональной и духовно-экзенстенциальной сферой личности. Именно в нем душевные чувства происходят «вследствие изменений, происходящих в душе от свойственной ей деятельности. Они разделяются на теоретические, практические и эстетические, поколику, то есть, происходят от воздействия рассудка и воли или суть следствия вращания сердца в себе самом, или в своей благодати. Теоретические чувства рождаются из отношения сердца к познаваемым истинам. Здесь потребность знать рассудок возбуждается к деятельности, а потом, в конце своих трудов, плод их слагает в сердце. Первое есть любознательность, последнее — чувство истины в разных степенях. Сюда относятся разные степени убеждения и разные виды неубеждения, как-то: несомненность, сомнение, вероятие, неверие, отвержение, недоумение и проч.»[19]

Соответственно человек испытывает страдания духовные и имеет цель обращения сердца ко Христу. Здесь, в сердце формируется в свою очередь, и главная цель жизни христианина служить Спасителю, что Бог-Податель всех благ. Познание – это, как пишет Феофан – дар Божий. Существует огромная разница между знанием и опытом сердца. Можно обладать знаниями, даже религиозным, но жить в тщеславии и мыслями об успехах и достиженниях.

В понятии «сердца» святитель Феофан разграничивает материальное и духовное начало, подчеркивая, что только духовное, внутреннее, нравственное совершенствование приведет человека к счастью. С учением о сердце связана этическая концепция святителя, по которой сердце является важнейшей моральной ценностью и основой духовности человека, которое возможно, когда сердце «чистое» и «светлое». Только вглядываясь внутрь себя, в свое сердце, человек становится способным к такого самопознания. Именно с этой способностью человека связана идея сердца, разработанная святителем в книге «Начертание христианского вероучения».

Духовным источником мыслей Феофана, как явствует из приведённого в начале этого параграфа обзора, стали Библия и труды святых Отцов.

Преобразование «сердца» в богословско-антропологическое понятие связано с пониманием святителем недостаточности рационализма, поэтому категории, что раскрывают это понятие, подчеркивают субъективность миропонимания и выражают душевный аспект системы человека. При этом –сердце является сосредоточением чувственно-эмоциональных склонностей, деятельно-волевых способностей и морально-этических ценностей, которые определяют внешне выраженные свойства индивида, его скрытую сущность.

Святитель Феофан советовал: «Пожри Богу свое сердце, чтобы облаженствоваться. Сердце не может не быть обладаемо чем‑нибудь. Но оно страждет несытостию и тоскою, когда обладается тварями. Надобно исторгнуть его из сих уз пристрастия и отдать Богу. Мера сего жертвования есть мера блаженства. Обязанность сия прямо заповедуется в словах: сыне, даждъ ми сердце (Притч. 23, 26), и сокрытно – в предписаниях радоваться безпрестанно (Флп. 4, 10; 1 Фес. 5, 17), мир иметь (2 Кор. 13, 11; Евр. 12, 14). Отсюда христианину свойственно не иметь своего сердца для себя, или не поблажать своим чувствам и влечениям, не тем услаждаться, что нам нравится, а тем, что Бог объявил благом, радостным, блаженным. Это то же, что отрешать сердце от всего. Где не соблюдается сие, там качествует своенравие сердечных чувств, тиранское, подобное своенравию ума и воли. Затем надобно воспитать сочувствие со всем святым и Божественным через действительное напечатление в сердце святых чувств религиозных… Все сие в совокупности составит девственную чистоту сердца, источающую непрерывный покой и сладостную теплоту, которые хранить в себе то как дар Божий, то как добрый плод трудов есть великая, хотя не нетрудная, обязанность христианина»[20].

Как мы видим из этого фрагмента все размышления святителя Феофана относительно богословско-философского концепт «сердца» выходят из его антропологии, из его учение о человека как духовной личности. Вышенский Затворник доказывает, что истинная сущность человека кроется не в плоти, не во внешности, не в теле, а в сердце человека. Он уверяет, что человек не может стать из земнородного небесным, пока не поймет, что настоящий человек – это не кровь и плоть, а ее духовная сущность, центр которого сердце, которое святитель понимает как духовную субстанцию, источник жизнедеятельности человека. При этом святитель отстаивает мысль о необходимость познания духовного начала для понимания истинного смысла жизни в земном мире, когда многие сосредоточиваются на собственной плоти. Таким образом, сердце предстает неотъемлемым элементом самопознания; святитель отстаивает понимание сердца как центра мыслей и чувств человека, как экзистенценцию духовного бытия человека.

Вышенский затворник допускал, что лишь избранные, чистые помыслами и сердцем люди могут увидеть Бога. Познавая себя, человек познает собственную душу, следовательно, познает в своем сердце Творца и устремляется к Нему. Святитель Феофан стоял  на позиции, что основой жизнь человека выступает «сердечная бездна», был убежден, что духовная жизнь человека рождается в глубине нашего «Я», не всегда доступного для логики сознания, и считал, что индивидуальность человека выступает границей между умом и сердцем, именно в ней завершается действие ума и начинает работу сердечная индивидуальность. Во «внутреннем человеке», в ее глубине всегда пребывает, согласно святителю Феофану,  источник жизни, движений и устремлений которые переходят за пределы делах, в удовлетворении необходимым форм души. «Как дождь принимает в себя жаждущая земля и как прохладительною влагою оживляется утомленный от зноя, так истерзанная совестию душа впивает благовестив Евангелия, и сокрушенное сердце отрадно внимает утешительным вещаниям веры» [21], – писал святитель.

Таким образом, философия сердца святителя Феофана включает в себя несколько важных моментов, среди которых надо выделить такие: сердце, в отличие от ума, имеет способность понимать глубинные душевные состояния человека; наделяя сердце особыми свойствами, Затворник писал о том, что закономерности и связи феноменального мира не могут быть обнаружены без их толкования с позиции Святого Писания. Феофан Затворник, следуя святоотеческой традиции, подчеркивал, что сердце выступает как Божий образ в человеке, придает ему такие свойства, как любовь к добру и нравственной свободе.

[1] Флоренский П. А. Столп и утверждение истины // Флоренский П. А. Сочинения. Т. 1. Кн. І. М., 1990. С. 269.

[2] В Священном Писании «сердце человеческое рассматривается как средоточие всей телесной и духовной жизни человека, как существенный орган и ближайшее седалище всех сил, отправлений, движений, желаний, чувствований и мыслей человека со всеми их направлениями и оттенками» (Юркевич П. Д. Сердце и его значение в духовной жизни человека, по учению Слова Божия // Юркевич П. Д. Философские произведения. М., 1990. С. 69).

[3] Лука (Войно-Ясенецкий), архиеп. Дух, душа и тело. М., 1997. С. 28.

[4] Там же. С. 32.

[5] Там же. С. 34.

[6] Там же. С. 657.

[7] Цит. по: Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996. С. 581.

[8] Цит. по: Шишков А. Вопрос о соединении души с телом в позднеантичной и средневековой мысли // Православное учение о человеке. Избранные статьи. Издательство «Христианская жизнь», М. — Клин, 2004. С. 199.

[9] Вышеславцев Б. П. Сердце в христианской и индийской мистике // Вопросы философии. 1990. № 4. С. 74.

[10] Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996. С. 379–380.

[11] Там же. С. 186.

[12] Святитель Феофан, Затворник Вышенский. Начертание Христианского нравоучения. Электронный ресурс [http://predanie.ru/lib/book/86160/]

[13] Там же.

[14] Там же.

[15]  Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Там же.

[19] Там же.

[20] Там же.

[21] Там же.