Однако ближайшее знакомство с наследием двух святителей дает основания рассматривать их труды как взаимодополняющие друг друга, представляющие вместе более полную, максимально приближенную к реальности картину христианского подвига. В этом контексте богословие святителя Феофана, особенно его антропология, является необходимым ключом к правильному пониманию и адекватной оценке порой неожиданно резких и непосредственных мыслей равноапостольного Николая Японского.
Прежде всего, это касается самого характера дневников просветителя Японии. Здесь действительно перед взором читателя с небольшим опытом духовной жизни открывается множество непонятных, иногда даже поражающих христианское сознание выражений, оценок, мыслей. Так, нередко в дневниковых записях можно встретить откровенные признания о терзающих душу апостола Японии скорбях и переживаниях: «Вечно одни и те же пошлые чувства недовольства собою и всем на свете, одна и та же суетня и одна и та же пустота…» (5 июля 1880 г.)[2]; «На душе было с утра целый день так сыро, так свинцово-тяжко, что таких дней в жизни мало, — а если б было больше, то ада не нужно бы другого. Так грустно, так печально, так безотрадно и теперь, что — должно быть это вот и есть то страшное состояние, когда Благодать Божия совсем отстает от человека» (5/17 июня 1887 г.)[3]; «Такое уныние, такое уныние, что не знаешь, куда деться!» (24 августа/5 сентября 1889 г.)[4]. Также просто поражают своей прямолинейностью и резкостью оценки некоторых людей в дневниках: «Непроходимый дурак… Что за олух! Как тут не досадовать» (30 мая/11 июня 1881 г.)[5]; «Что за отвратительное дело! Мало всегдашней возни с дураками или подлецами, нужно еще явиться на дороге и сумасшедшим, — «и с ними-де понянчись»… В 20 лет, кого сотрудников приобрел? Или флюгера, или интриганы, или полусумасшедшие, или совсем рехнувшиеся. Я почти в отчаянии!» (8/20 августа 1881 г.)[6].
Правильно оценить подобные факты помогает знакомство с учением о человеке святителя Феофана Затворника. В этом контексте мы должны понимать, что в дневниках равноапостольного Николая перед нами предстает, прежде всего, реальный человек, христианин, который только движется к святости. И смысл этой святости, смысл христианского подвига не в торжестве, а в реальной борьбе. Как отмечал владыка Феофан, «у христианина возрастание есть многотрудная борьба с самим собою – напряженная и скорбная, и ему надо настраивать свои силы на то, к чему у них расположения нет»[7]. В другом месте Вышенский затворник прямо говорил: «Подвиг – это борение человека с собою, самопротивление и самопринуждение»[8]. Нет никаких сомнений в том, что именно с этой позиции мы должны оценивать все искренние признания в дневниках равноапостольного Николая Японского. Перед нами откровение о внутренней борьбе, истинном христианском подвиге самопротивления. Убеждают в этом и свидетельства современников апостола Японии. Так, оказывается, что святой, который в душе мог бороться с гневом и досадой, в жизни всегда являл людям пример исполнения христианских добродетелей. Вот как вспоминал о равноапостольном Николае один из современников: «Болезнь учеников очень огорчала нежно любившего их архипастыря. Тут он не жалел ни трудов, ни средств. Если больной умирал, то просто беда — он плакал и никого слушать не хотел. Но, в конце концов он сам совершал погребение и провожал до кладбища… Особенно любил он христиан-японцев: для них он широко открывал двери. Это очень понятно: ведь они все духовные дети его. Он был очень чуток к их духовным нуждам. Он охотно давал им отеческие советы и направлял их на путь истины… Если в наше время возможна святая жизнь на земле, то именно преосвященный Николай вел такую жизнь. Да, он был святой, по крайней мере, для нас – японцев» (Д. Кониси)[9].
Святитель Феофан в своих трудах не раз подчеркивал, что самопринуждение, преодоление упорного сердца занимают центральное место в духовной деятельности христианина: «Надлежит необходимость – самому себя нудить на добро, как бы силою влечь и приклонять к нему, уговаривать и убеждать свою душу»[10]. Свидетельства об этой внутренней работе над собой часто встречаются в дневниках равноапостольного Николая. Так, в одной из записей святой прямо ставит перед собой задание: «Стараться приобрести «кротость», которой у меня решительно нет. <...> Поступаться нравом своим в пользу любви и кротости, которые суть благое иго, даруемое Спасителем» (4/16 марта 1888 г.)[11]. Подобно и в другом месте: «Решил: в будущем году усиленно позаботиться об устроении своей внутренней жизни. Все до сих пор шло спустя рукава; нужно же, наконец, взять инициативу. Да поможет Господь в наступающем году особенно одолеть этот корень всех зол — «леность». Ведь, в самом деле, если бы человек во всякое время употреблял все данные ему Богом средства и силы, как много человек сделал бы! Отчего же нет этого? Ответ один: леность заедает! И во мне — как много этого зла!» (28 декабря 1888 г./10 января 1889 г.)[12]. Духовное содержание этих записей точно и глубоко выражено в словах святителя Феофана: «Человеку должно очищать и исправлять свое упорное сердце, действуя против него»[13].
Одним из важнейших пунктов антропологии Вышенского Затворника является убеждение в том, что духовная жизнь требует от христианина постоянного движения вперед, деятельности, сила для которой даруется Богом. Отсутствие же ревности и усилий свидетельствуют о духовной смерти: «Горение духа, или неленостное тщание, есть неотъемлемое свойство христианской жизни. <...> Верное свидетельство о жизни христианской есть огнь деятельной ревности о богоугождении»[14]. Так же и равноапостольный Николай именно духовную ревность и деятельность на благо Церкви Христовой считал важнейшими характеристиками истинно христианской жизни. В этом контексте следует рассматривать и его сетования после первой поездки в Россию с призывом к миссионерскому служению: «О, как больно, как горько иной раз на душе за любезное Православие! Я ездил в Россию звать людей на пир жизни и труда, на самое прямое дело служения Православию. Был во всех четырех академиях, звал цвет молодежи русской… И что же? Из всех один, только один отозвался на зов — такой, каких желалось бы иметь; да и тот дал не совсем твердое и решительное слово, и тот, быть может, изменит… Боже, что же это? Убила ли нас насмерть наша несчастная история? Или же наш характер на веки вечные такой неподвижный, вялый, апатичный, неспособный проникнуться Духом Христовым, и протестантство или католичество овладеют миром, и с ними мир покончит свое существование?» (4/17 марта 1871 г.)[15]. Смысл опасений просветителя Японии вполне понятен в контексте слов святителя Феофана о том, что «отличительная черта грешника не всегда явная порочность, но собственно отсутствие этой воодушевленной, самоотверженной ревности к богоугождению…»[16].
В одном из писем владыка Феофан замечал: «Если бывает у нас нескладность в жизни, то она всегда почти происходит не столько от худоумия и худосердечия, сколько от недостатка ретивости и ревности к достодолжному»[17]. Эта антропологическая проблема близка и для равноапостольного Николая Японского. Во многом именно в ней он видел корень нестроений, как в личной, так и в церковной жизни христиан: «Ленивы мы! Богом данных сил не хотим двинуть — оттого и падаем, нужно, чтобы тащили и радовали нас благоприятные обстоятельства, тогда мы... плывем: “мы-де!” Гадко! Пусть и целые Церкви отпадают, катехизаторы уходят, священники гниют, — стоять и работать бодро, не обращая ни на что внимания, — не давая себе падать, уходить в уныние, гнить без деятельности — то и будет подчинение воле Божией, — а там, что ей угодно! Итак, Господи, дай же и никогда не отнимай от меня мир и бодрость!» (4 (17) августа 1889 г.)[18]. Также в этом контексте предупреждал святой выпускников катехизаторской школы: «Что же значит, что, послужа, вы слабеете? Дух угасили, обеднили, а иногда и выродились, — благодать и оставила вас. “Духа не угашайте” — вот средство, ревность не ослабляйте» (22 июня/4 июля 1884 г.)[19].
Постоянные труды, ревность и возрастание в добродетельной жизни, по мнению святителя Феофана, являются важнейшими характеристиками правильного устроения христианского духа, поскольку «сердце наше и бывает довольно только тогда, когда обладает Богом и бывает обладаемо от Бога. Ничто кроме Бога не успокаивает его. Один покой для человека – в Боге»[20]. Ревность и Божественную благодать епископ Феофан называл производителями духовной жизни[21]. Несомненно, что и равноапостольный Николай именно с этих позиций оценивал качество веры новообращенных христиан. Так, о верных в Хитокабе он писал: «Христиане – из лучших тамошних жителей. Но христианское сердце еще не воспитано в них. Христиане вообще – в хорошем настроении; но нет оживления и силы двигаться вперед…»[22]. Когда же случалось просветителю Японии встречать где-то охлаждение среди новообращенных, то корень этого он усматривал прежде всего в охлаждении духа, лености и оставлении ревности к Богоугождению: «И ни единого свежего и живого человека тут! Все обленелость и заплесневелость! Кого бы послать сюда оживить и освежить? <...> Средство – одушевиться самим и одушевить христиан» (31 мая/12 июня 1881 г., Мориока)[23]. В виду этого, особое внимание равноапостольный Николай обращал на ревностный труд христианина, утверждая, что «единственное счастье человека на земле – в труде, сообразном с его наклонностями и собственным выбором» (18 февраля/3 марта 1880 г.)[24]; и «Хорошо там, где насущное дело» (9/22 апреля 1880 г.)[25].
Еще одна важная антропологическая проблема, которой непосредственно касались как святитель Феофан, так и равноапостольный Николай – это ответ человека на призыв Божественной благодати. Епископ Феофан здесь однозначно указывал на то, что лишь сердце, которое чувствует духовную жажду, может внять призыву благодати и с ее помощью родиться для новой жизни. В одном из писем он замечал по этому поводу: «Беда, когда в сердце человек сыт и доволен»[26]. Подобные размышления можно встретить и у равноапостольного Николая Японского. Так, по поводу перспектив японской миссии он писал: «Япония — золотая середина. Трудно японцу воспарить вверх, пробив толстую кору самомнения… Тоже — золотая середина! Она еще большее препятствие к истинному просвещению в высоком значении, чем в низменном! Что может быть хуже, прелестнее и вреднее гордости! А она — синоним пошлого самодовольства» (19 сентября/1 октября 1894 г.)[27]. Указанные здесь «золотая середина» и «самодовольство» вполне соответствуют понятию «сытого сердца» у владыки Феофана.
В продолжение этой мысли следует сказать, что особое внимание святитель Феофан обращал на необходимость разумного познания веры, без чего невозможно прочно укрепиться в христианстве: «Человек и в христианстве остается человеком. Потому ему и здесь должно быть разумным, только сию разумность он должен обратить в пользу святой веры»[28]. В другой работе владыка Феофан замечал: «Сознание есть свойство, исходное для других»[29]. Подобно и равноапостольный Николай достаточно часто обращал внимание на этот фактор, как на особенно важный для утверждения новообращенных христиан в вере. Так, он обвинял одного из проповедников в охлаждении некоторого числа христиан из Фукусима: «По лени он не утвердил приставших к христианству в знании его… Когда сердечное увлечение прошло, а знания настоящего не было, тогда – натурально – немало из них охладело к христианству и даже совсем перестало считать себя христианами»[30]. Так же рассуждал владыка Николай и по отношению к охладевшим в Исиномаки: «Человек 5-6 охладели к вере – принявшие без достаточного научения, а из языческих каких-нибудь видов…»[31].
Таким образом, можно утверждать, что в основе духовного опыта святителя Феофана Затворника и равноапостольного Николая Японского лежат единые представления о человеке и тех чертах его личности, которые позволяют постигать Истину. Общность антропологических взглядов представляется особенно ценной в виду того, что антропология святых является плодом не теоретических рассуждений, но глубокого духовного опыта, который накапливался совершенно разными путями – самопознанием в затворе или ревностным миссионерским служением. Это еще раз убеждает в истинности антропологических представлений святых, а также свидетельствует о том, что Единая Божественная Благодать всегда находит уникальное выражение сообразно индивидуальным качествам каждой человеческой личности.
[1] См.: Избранные ученые труды святителя Николая архиепископа Японского. М.: Издательство ПСТГУ, 2006. 171 с.
[2] Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 1. СПб.: Гиперион, 2004. С. 312.
[3] Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 2. СПб.: Гиперион, 2004. С. 291.
[4] Дневники святого Николая Японского… Т. 2. С. 345.
[5] Там же. С. 56.
[6] Там же. С. 113.
[7] Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики. Начертание христианского нравоучения. М.: Правило веры, 2008. С. 13.
[8] Там же. С. 335.
[9] Кониси Д. Воспоминания японца об архиепископе Николае // Святитель Николай Японский в воспоминаниях современников / Сост. Г. Е. Бесстремянная. СТСЛ, 2012. С. 404-405; 407.
[10] Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. М.: Правило веры, 2010. С. 114.
[11] Дневники святого Николая Японского… Т. 2. С. 293.
[12] Там же. С. 298.
[13] Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения… С. 180.
[14] Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению… С. 20, 25.
[15] Дневники святого Николая Японского… Т. 1. С. 73-74.
[16] Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению… С. 131.
[17] Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? Собрание писем. М.: Правило веры, 2009. С. 4.
[18] Дневники святого Николая Японского… Т. 2. С. 324.
[19] Там же. С. 258.
[20] Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения… С. 50.
[21] Георгий (Тертышников), архимандрит. Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении. М., 1999. С. 459.
[22] Дневники святого Николая Японского… Т. 2. С. 54.
[23] Там же. С. 61.
[24] Дневники святого Николая Японского… Т. 1. С. 179.
[25] Там же. С. 252.
[26] Свт. Феофан Затворник. Письма о христианской жизни. М., 2007. С. 13.
[27] Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / Сост. К. Накамура. Т. 3. СПб.: Гиперион, 2004. С. 85.
[28] Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению… С. 86.
[29] Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения… С. 271.
[30] Дневники святого Николая Японского… Т. 2. С. 22.
[31] Там же. С. 30.