Андрей Петрович Дмитриев,
канд. филолог. наук,
старший научный сотрудник ИРЛИ РАН (Пушкинский дом)

«Во внимание к многочисленным и замечательным богословским трудам…»
(Дело о возведении преосвященного Феофана, бывшего Владимирского
и Суздальского, на степень доктора богословия)

Получение Святителем Феофаном степени доктора богословия в 1890 году стало актом безоговорочного признания духовно-академической наукой его неоспоримых заслуг перед нею – признания пусть и замедлившегося на два десятка лет как минимум, но все же вполне неизбежного ввиду ценности вклада его в богословие, ставшей в это время уже совершенно самоочевидной для всех. При этом как несомненное достоинство трудов Святителя осмысливалась ясность их изложения, позволявшая о самых сложных вопросах веры и Церкви говорить не только со специалистами, но и с максимально широким кругом читателей, – в официальном академическом отзыве так и говорилось: «И все это излагается у Преосв автора, как и самые толкования, в самой простой общедоступной форме, языком, напоминающим более живую разговорную, чем книжную речь». Сказанное тем больше впечатляет, что процитированные слова относятся к трудам не по нравственному богословию, а по библейской экзегезе.

Языковое и стилевое новаторство Святителя Феофана, в сущности, выявило ту живую поросль исконной русской речи, что не заглохла ни под иссушающими веяниями инославной схоластики в семинарском образовании XVIII—XIX вв., ни под тепличной облагороженностью, привнесенной в литературный язык карамзинско-пушкинской реформой. Об утонченных представлениях духовной жизни, о мире Божественных реалий, о неоднозначных нравственных проблемах Святитель заговорил просто и естественно – благодаря своему незаурядному писательскому дару он, подобно первооткрывателю, зримо для всех выявлял богатейшие возможности родного слова, лежавшие доселе втуне.

То, что Святитель получил докторскую степень именно в Петербурге во многом знаменательно. Во-первых, именно в столичной Духовной Академии, которая была географически ближе всех других к «прорубленному» Петром «окну в Европу» и, соответственно, к передовому краю мировой науки, как нигде в тот период поощрялись новаторские богословские изыскания. Во-вторых, признание Академии на Невских берегах могло означать и благоволение к подвижническим трудам Святителя со стороны как церковного, так и светского правительства. Наконец, Святитель Феофан, как известно, в 1844–1847 гг. состоял бакалавром этой Духовной Академии по нравственному богословию, одно время и помощником инспектора Академии, а в 1857–1859 гг., уже в сане архимандрита, был ее ректором и профессором богословских наук. Не удивительно, что в 1882 г. С.-Петербургская Духовная Академия «в выражение глубокого уважения к неутомимой и многоплодной литературной деятельности Преосвященного Феофана в области православного нравственного богословия и истолкования Св. Писания» избрала его своим почетным членом.

«Дело Духовно-учебного управления при Святейшем Правительствующем Синоде по С.-Петербургской епархии. По 3-му Столу Первого Отделения» под названием «По ходатайству Преосвященного Митрополита Новгородского и С.-Петербургского о возведении Преосвященного Феофана, бывшего Владимирского и Суздальского, на степень доктора богословия» хранится в Российском государственном историческом архиве в Петербурге (Ф. 796. Оп. 171. № 311. 11 л.). В настоящей публикации мы воспроизводим два наиболее важных документа из этого Дела – упомянутое в его заглавии Представление митрополита Исидора (Никольского) в Св. Синод от 3 января 1890 г. и составленный особой Комиссией из трех наставников С.-Петербургской Духовной Академии «Отзыв о сочинениях Преосвященного Епископа Феофана, бывшего Владимирского и Суздальского, Почетного Члена С.-Петербургской Духовной Академии», впервые обнародованный в собрании Академического Совета 20 декабря 1889 г.[1] Соответствующее по содержанию Дело С.-Петербургской Духовной Академии «О присвоении бывшему епископу Владимирскому Феофану степени доктора богословия», начатое производством 13 декабря 1889 г. и оконченное 16 июня 1890 г., хранится в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга (Ф. 277. Оп. 1. № 3171. 9 л.), однако ввиду плохой сохранности исследователям не выдается и ждет своей очереди на реставрацию.

Документы, подготовленные Академическим Советом и епархиальным владыкой (он же и Первоприсутствующий в Синоде), поступили в Духовно-учебное управление 8 января 1890 г. – этой датой и начинается канцелярское дело. Последняя бумага датирована 5 апреля того же года.

Автора первого документа, возбудившего ходатайство в Св. Синоде о присвоению Преосв. Феофану докторской степени, представлять нет особой необходимости. Отметим только, что митрополит Исидор (в миру Иаков Сергеевич Никольский; 1799–1892) возглавлял Новгородскую, Санкт-Петербургскую и Финляндскую епархию и являлся первоприсутствующим членом Св. Синода начиная с 1860 г. вплоть до своей кончины.

В Комиссию от С.-Петербургской Духовной Академии по составлению отзыва о сочинениях Святителя вошли трое ее наставников: профессор по кафедре догматического богословия Александр Львович Катанский (1836–1919); протоиерей Василий Гаврилович Рождественский (1839–1917), бывший доцент по кафедре Священного Писания Нового Завета (1869–1874), профессор богословия Санкт-Петербургского университета (1874–1892), с 1880 г. параллельно читавший лекции в Санкт-Петербургской Духовной Академии в должности экстраординарного профессора; наконец, доцент (затем экстраординарный профессор) Академии по кафедре нравственного богословия Феофан Алексеевич Тихомиров (ок. 1859–1908), позднее – преподаватель Одесской Духовной Семинарии.

Вот сами документы.

РГИА. Ф. 796. Оп. 171. № 311. Л. 1–1 об.

Представление митрополита Исидора (Никольского) в Св. Синод

от 3 января 1890 г.

Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду

Члена Оного, Исидора, Митрополита

Новгородского и С.-Петербургского

представление.

Совет С.-Петербургской Духовной Академии в собрании своем 9 Июня 1889 года имел суждение о возведении в степень доктора богословия Преосвященного Епископа Феофана, бывшего Владимирского и Суздальского, Почетного Члена С.-Петербургской Духовной Академии, и тогда же составление отзыва о сочинениях Преосвященного Феофана поручил комиссии из наставников Академии: заслуженного ординарного профессора Александра Катанского, экстраординарного профессора Протоиерея Василия Рождественского и доцента Феофана Тихомирова. В собрании своем 20 Декабря 1889 года, выслушав составленный указанной комиссией отзыв о сочинениях Преосвященного Феофана, Совет Академии постановил: «Во внимание к многочисленным и замечательным богословским трудам Преосвященного Епископа Феофана, Почетного Члена С.-Петербургской Духовной Академии, представить установленным порядком Святейшему Синоду, согласно с заключением комиссии, о возведении Преосвященного Феофана, на основании § 143 Устава академий[2], в степень доктора богословия».

Доводя о сем до сведения Святейшего Синода, честь имею, на основании § 81, Лит В, п 6[3], представить Святейшему Синоду о возведении Преосвященного Епископа Феофана в степень доктора богословия.

При сем прилагается составленный, по поручению Совета Академии, комиссией из поименованных наставников отзыв о сочинениях Преосвященного Феофана.

Вашего Сиятельства покорнейший послушник

Исидор, Митрополит Новгородский и С.-Петербургский[4]

РГИА. Ф. 796. Оп. 171. № 311. Л. 1—1 об. Л. 2—9

Копия с составленного по поручению С.-Петербургской Духовной Академии Комиссией из наставников Академии: заслуженного ординарного профессора Александра Катанского, экстраординарного профессора Протоиерея Василия Рождественского и доцента Феофана Тихомирова отзыва о сочинениях Преосвященного Епископа Феофана, бывшего Владимирского и Суздальского, Почетного Члена С.-Петербургской Духовной Академии

Преосвященный Феофан в многочисленных своих сочинениях является самостоятельным глубоким православным богословом-мыслителем созерцательного направления – таким богословом, у которого богословские православные понятия глубоко прошли чрез сознание, приняли оригинальную форму и получили своеобразную систему.

Многочисленные его произведения относятся преимущественно к двум областям богословской литературы: к области произведений нравственно-богословских и экзегетических – по изъяснению Св. Писания как Ветхого, так преимущественно Нового Завета. В тех и других сочинениях проводится одно и то же воззрение, проходят одни и те же основные и даже частные мысли.

К сочинениям первой категории, т. е. нравственно-богословским, относятся сочинения: 1) нравственно-назидательные, 2) представляющие сборники материала из опытов духовной жизни и 3) опыты систематического изложения нравственно-богословского учения, имеющие наибольшее научное значение.

К назидательным сочинениям относятся: слова и поучения («о покаянии, причащении св. Христовых Таин и исправлении жизни в св. Четыредесятницу и приготовительные к ним недели»[5], «на Господские, Богородичные и торжественные дни»[6], «о пути ко спасению»[7], «о несении креста»[8]), беседы («Четыре беседы по руководству книги Пастырь св. Ермы»[9]), сборник из святоотеческих писаний под заглавием «Возстани спяй»[10]. Главная тема и задача всех означенных сочинений – возбуждение к покаянию как обращению к Богу или как возгреванию благодатной жизни.

Далее, между сочинениями Преосв. Феофана немало таких, которые представляют изложение и собрание материала из опытов духовной жизни и которые имеют немалую для богослова цену, особенно в связи с опытами систематического изложения нравственного учения. Явления и факты духовной жизни и все подведения их под общие нравственные законы имеют большое значение как почва для личного и самодеятельного созидания нравственного мировоззрения и характера. Такого рода явления и факты и описываются Преосв. Феофаном то в письменно-собеседовательной, то в афористической форме. Сюда относятся две первые части «Писем о христианской жизни»[11] и вторая часть «Прибавлений» к ним, письма – «о духовной жизни»[12] и о том, «что есть духовная жизнь и как на нее настроиться»[13], некоторые отделы «Писем к разным лицам о разных предметах веры и жизни»[14], «Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия»[15], «Краткие мысли на каждый день, расположенные по числам месяцев»[16]. Сюда же следует отнести переводы на русский язык аскетических творений некоторых подвижников, именно – «Слов препод. Симеона Нового Богослова»[17], «Невидимой брани» святогорца Никодима[18] и первой части известного греческого сборника Филокалия[19] (изданного впервые в 1782 г.[20]). Перевод Филокалии, в сравнении с греческим подлинником, значительно распространен чрез пополнение биографических сведений о приводимых там подвижниках, чрез пополнение самого текста творений последних и чрез внесение выдержек из творений, совсем не находящихся там писателей.

Но из всех нравственно-богословских произведений Преосвященного Феофана наибольшее значение имеют сочинения, представляющие опыты систематического изложения нравственно-богословского учения, к каковым относятся: 1) три последние части «Писем о христианской жизни» со включением первой и третьей части «прибавлений» к ним, 2) «Путь ко спасению (краткий очерк аскетики)»[21] и 3) отчасти «Письма к одному лицу в С.-Петербург по поводу появления там нового учителя веры»[22].

Три последние части «писем о христианской жизни», с «прибавлениями» к ним, заключают в себе почти все существенные части нравственно-богословской системы. Здесь в последовательности излагаются учения об исправлении греховного сердца, христианском самосознании в отличие от нравственного самосознания вообще, советах, обязанностях и безразличных действиях, о добродетели и грехе с формальной стороны, о состоянии свойств человеческой природы христианина сравнительно с грешником, о добродетели и грехе с материальной стороны и об обязанностях относительных (т. е. семейных, церковных и гражданских). Основная мысль всего нравоучения есть идея Богообщения, составляющего начало, середину и конец христианской нравственной жизни. С формальной стороны данное нравоучение характерно по особенному углублению в психическую жизнь человека. Это углубление, заметное во всем нравоучении Преосв. Феофана, с особенною силою является в тех частях, где говорится о состоянии психических способностей человека-христианина в его отличии от человека-грешника («Письма о христ жизни», изд. 1880 г., стр. 165–182, 271–294, 413–418; «прибавл», стр. 239–335). Эти отделы замечательны по своей оригинальности. Сознание, самосознание, свободная самодеятельность, совесть, разум с идеями его, рассудок с его понятиями, суждениями и умозаключениями, наблюдение, память, воспоминание, воображение, фантазия, воля с ее желаниями, склонностями и моментами процесса поступания, сердце с его чувствованиями духовными, рассудочными, волевыми, эстетическими, аффекты – все эти разнообразные силы и явления человеческого духа нарочито рассматриваются Преосвященным автором со стороны нравственно-доброй и нравственно-злой. Это рассмотрение отличается большою остротою самонаблюдения. Автор как бы спускается в темные переплетающиеся лабиринты духа и, несмотря на слабый свет лампады, везде успевает отмечать в них очень тонкие проявления нравственного начала. Чрез это воочию раскрывается восстановление и завершение благодатию всего человеческого достоинства.

Заключительная или прикладная часть к «Письмам о христианской жизни» есть «Путь ко спасению (краткий очерк аскетики)». Это сочинение Преосв. Феофана из всех его трудов имело наибольший успех в обществе: оно выдержало уже шесть изданий (последнее издание вышло в 1886 г.). Оно состоит из трех отделов, из которых в первом говорится о христианской жизни в человеке, сохранившем благодать крещения, во втором – о начинании христианской жизни чрез таинство покаяния, в третьем – о развитии христианской жизни по обращении к Богу до достижения наивысшего благодатного состояния, называемого апостольским. В этих трех отделах, с соблюдением системы и в частностях, излагается весь курс аскетической педагогики. Допуская трехчастный состав человека, т. е. дух, душу и тело, автор главным рычагом, так сказать, аскетической деятельности признает «духовное сознание». Так, в человеке, сохранившем благодать крещения, прочное развитие в добре может быть обеспечено лишь при условии акта сознательной решимости на христианскую жизнь; в обращении грешника к Богу существенный момент есть движение к «уму», непосредственному и «недвижному» самосознанию, которое есть вместе с тем Богосознание и внутреннейшее Богообщение; и вся дальнейшая жизнь по обращении к Богу в сущности сводится к утверждению в этом высшем самосознании. Это духовное самосознание, как благодатная внутренняя полнота, само как бы естественно притягивает к себе все силы души и тела и «занимает» их. Отсюда происходит то важное в науке христианской аскетики положение, что душевные и телесные подвиги не искусственны и произвольны, но, так сказать, вполне естественны: являясь непременно по требованию непринужденного и свободного сознания, эти подвиги не сухи и безжизненны, но теплы и многоплодны. Мысль о естественности подвигов постоянно высказывается Преосв автором («Путь ко спас», изд. 1884 г., стр. 228, 249, 250, 251–252, 270, 287, 325–326) и везде предполагается как необходимая, что придает его аскетическим правилам жизненно-психологический характер.

В общем, нравственно-богословское мировоззрение Преосвященного Феофана отличается созерцательным характером. Он рассматривает высшее духовное бытие как предмет непосредственного сознания. По его суждению, только последним путем возможно убедиться в богословских истинах; рассудочное же, дискурсивное знание может дать лишь предположительность, вероятность. Такая точка зрения на предмет отличает Преосв. Феофана от обычных систематизаторов богословского учения. Преосв. Феофан есть не столько апологет, сколько глубоко верный выразитель начал православного нравоучения, придавший своей нравственной системе оригинальный и притом психологический характер.

Сколько к нравственному, столько же и к догматическому Богословию относятся «Письма к одному лицу в С.-Петербург по поводу появления там нового учителя веры», или, как они заглавляются в другом издании (в общ собр «Писем к разным лицам и о разных предметах веры и жизни»), — «Письма в С.-Петербург по поводу ереси тамошней». Правда, среди всех нравственно-богословских сочинений рассеяно немало догматическо-богословских мыслей и замечаний, но в вышеуказанных «письмах в С.-Петербург» особенно много догматического элемента. В этом небольшом, но очень ценном произведении Преосв автор не только превосходно изобличил заблуждения пашковцев[23] и чрез то дал полное и своевременное удовлетворение настоятельной полемической потребности нашей отечественной Церкви, но вместе с тем оказал значительные услуги православной догматике, для одного из ее отделов, именно для отдела об усвоении человеком спасения Христова при помощи благодати Божией и при участии свободной человеческой воли. Здесь некоторые пункты догматического учения нашли не только полное и основательное раскрытие, но и такие точные формулы, каких православная отечественная догматика доселе не имела. В особенности это нужно сказать относительно истин: участия всех Лиц Св. Троицы в различных моментах нашего спасения с преимущественным преобладанием участия одного из Лиц Св. Троицы в том или другом моменте нашего спасения, именно — Господа нашего И Христа Сына Божия в первом моменте, в «устроении всего потребного для спасения», и Св. Духа Утешителя – во втором моменте, в «содевании спасения каждого лица»[24]. Последний пункт раскрыт с такою основательностию, полнотою и ясностью, что едва ли остается желать чего лучшего. Большую цену для догматиста представляет и предложенный в «письмах» опыт последовательного изображения совместного действия благодати Божией и человеческой воли во всем процессе «содевания спасения каждого отдельного лица». К этому нужно прибавить, что здесь же дано глубокое разъяснение связи церковной обрядности и внешности с внутренним духом христианской жизни.

Не менее значения, чем нравственно-богословские сочинения Преосв. Феофана, имеют и истолковательные его труды — по изъяснению Св. Писания преимущественно Нового Завета. Как мы уже заметили, те и другие представляют тесную внутреннюю между собою связь. В трудах по Св. Писанию Преосв автор дает как бы обширную аргументацию для своих нравственно-богословских воззрений и положений, излагаемых им в нравственно-богословских сочинениях по большей части, за малыми исключениями, без аргументов.

К истолковательным трудам его относятся: 1) толкование на 118-й псалом[25], 2) толкование на все послания Ап. Павла[26] и 3) свод четырех Евангелий под заглавием – «Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке изложенная словами Евангелистов»[27].

Все эти труды имеют высокое достоинство и значение в нашей литературе по изъяснению Св. Писания. Отличаясь самостоятельностью в смысле независимости от западных ученых пособий и отечественных опытов, затем — глубиною, основательностью изложения, они вполне удовлетворяют насущнейшим нуждам и целям богословской и именно православной экзегетики. Характерная их черта состоит в том, что главнейшими руководителями Преосв автора в его истолковательных трудах были св. отцы и учители Церкви.

Вот почему при объяснении 118-го псалма Преосв автор, несомненно знакомый с еврейским текстом, держится, однако, исключительно греко-славянского текста. По греческому тексту читали и толковали этот замечательный псалом древние толкователи: св. Амвросий, блаж. Августин, блаж. Феодорит, св. Иларий[28] и др. По их следам идет неуклонно и Преосв. Феофан и частию при помощи своих руководителей, частию чрез собственные глубокие и всесторонние размышления и наблюдения дает такое превосходное толкование названного псалма, что, смеем думать, и самый взыскательный образованный православный читатель нимало не посетует на автора за отсутствии в его толковании разного рода филологических замечаний, по сравнению греческого переводного текста псалма, а вместе и славянского, с подлинным еврейским. Что касается, впрочем, греческого текста, то как здесь – в толковании псалма, так и в толковании посланий Ап. Павла Преосв автор хотя и не выписывает его целиком, постоянно, однако, держит его, так сказать, в своей памяти, при объяснении каждого славянского слова или выражения делая неопустительно, во всех сколько-нибудь важных случаях, необходимые филологические сравнения и разъяснения двух текстов, так что и для филологически образованного читателя толкования его представляют несомненное значение и интерес.

Нельзя не отметить другой важной в богословском отношении черты в толкованиях Преосв. Феофана. Внимательный читатель находит в них не только все нужное для полного и ясного понимания священного текста, но вместе с тем и глубоко продуманное и прочувствованное разъяснение множества разного рода догматических, в особенности же нравственных христианских истин, понятий, вопросов – каковы, например, понятия и вопросы о грехе и зле, о нашем искуплении и оправдании во Христе Иисусе, об отношении благодати Божией и нашей человеческой свободы, о предопределении и т. под. И в толковании посланий Ап. Павла автор видимо был озабочен тем же, – на что он сам ясно указывает как на главную свою заботу при толковании 118-го псалма (стр. 458), – именно тем, чтобы дать для читателя сколько необходимое для него объяснение истинного смысла слов апостольских, столько же и разъяснение того, как, в какой связи стоит та или другая высказанная Апостолом догматическая или нравственная истина, то или другое указываемое им дело, явление домостроительства нашего спасения в ряду или цепи других истин, других подобных же дел и явлений. И все это излагается у Преосв автора, как и самые толкования, в самой простой общедоступной форме, языком, напоминающим более живую разговорную, чем книжную речь.

На всяком серьезном, понимающем высокую важность своего дела, толкователе Св. Писания лежит между прочим обязанность уметь не только передать смысл открываемого в слове Божием, но и дать по возможности понять и почувствовать читателю сокрытую для него в этом слове Божественную духовную силу и жизнь. И в этом отношении толкования Преосв. Феофана справедливо можно назвать образцовыми. Толкования его читаются с глубоким назиданием. Подобно своим неизменным руководителям св. отцам и учителям Церкви и по большей части их же словами, автор постоянно преподает читателю то одни, то другие нравственные уроки, вводит его в созерцание и оценку, на основании указаний слова Божия, различных положений и состояний сокровенной внутренней духовной жизни человека-христианина. Толкование 118-го псалма ведется сплошь в таком именно нравоучительном духе, как это вполне отвечает и самому содержанию этого высокопоучительного псалма; таким же характером запечатлены и все толкования его на послания Ап. Павла.

Не останавливаемся подробно на оценке предпосланных, у Преосв. Феофана, толкованию каждого из посланий Ап. Павла так называемых «введений», в которых излагаются обычные исторические сведения: о их происхождении, поводе к написанию, времени и месте написания и т. под. Подобные «введения» во всех комментариях предпосылаются обыкновенно в кратком виде, с точным изложением сведений, существенно необходимых читателю главным образом для правильного исторического понимания изъясняемого Писания. И этой практической цели вполне удовлетворяют толкования Преосв автора; он умеет в немногом – как всегда, так и в данном случае — сказать многое, с полным научным авторитетом и основательностью.

Таким же глубоким знатоком Св. Писания и вместе высокопреосвященным богословом является Преосв. Феофан и в последнем изданном им труде – в книге под заглавием «Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке изложенная словами св. Евангелистов, с указанием оснований, почему именно такой, а не другой избран порядок последования Евангельских событий одних за другими». Здесь автор представил не единственный, правда, в нашей отечественной литературе[29], но во всяком случае единственно законченный и более совершенный опыт решения одной из труднейших задач экзегетики по отношению к Четвероевангелию, именно опыт сведения воедино, соглашения сказаний всех четырех Евангелистов и изложения событий Евангельской истории в последовательном их порядке. Для решения этой нелегкой задачи издавна предлагались, как показывает история так называемой гармонистики Евангелий, самые разнообразные правила и способы. Их отлично знает, очевидно, Преосв автор, хотя по обыкновению и не входит в ученую критику их, устанавливая взамен того свой способ для достижения означенной цели. И нельзя не согласиться, что указываемый им путь последовательного построения Евангельской истории есть наиболее надежный путь из доселе указываемых; – наиболее надежный уже потому, что он вставляет в определенные рамки разного рода ученые соображения и предположения, основанные «на каких-либо указаниях в свойстве событий или в соотношениях или в сказаниях о них». «Без соображений, – справедливо замечает Преосв автор, – конечно, нельзя обойтись; но их надо вставить в определенную рамку, иначе они, как вольные птички, будут разлетаться в разные стороны» (стр. 7). Такою рамкою и служат четыре правила, из которых главное и основное следующее: «Должно держаться того порядка Евангельских событий, какого держатся два Евангелиста; ибо коль скоро два согласны, то на другой стороне остается только один, который должен уступить двоим» (стр. 3). Все это излагается в обширном предисловии к читателю. В этом предисловии, имеющем бесспорно немалое научное значение, Преосв автор делает вместе с тем и предварительный пересмотр всех Евангельских сказаний с целию установления, по изложенным им правилам течения Евангельских событий (стр. 7 и дал); предполагает за сим соответственный тому конспект Евангельской истории, с обозначением главных ее частей и всех подразделений; далее – подробное оглавление содержания Евангелий – и, наконец, после такого введения – самую историю Евангельских событий, последовательно изложенную словами св. Евангелистов. В самом изложении Ев истории автор делает все возможное для представления в ясном виде последовательного течения Евангельских событий. О большой практической пользе этого труда Преосвящ. Феофана, как пособия при чтении и изучении Евангельской истории едва ли нужно говорить что-либо. Научного же значения нельзя не признать даже строгому критику. Хотя Преосв автор и говорит в предисловии (стр. 7), что устанавливаемое им, на основании известных правил соглашения Евангелий, течение Еванг событий «определяют главным образом глаза» и, следовательно, «сочетание их воедино есть труд преимущественно механический», но на самом деле, как нетрудно понять, в основе его лежит глубокое и основательное изучение текста св. Евангелий, без чего немыслимо даже и приступить к подобному труду, не говоря уже об его выполнении и таком предисловии, какое предпослал своему труду автор.

Таким образом, в обоих вышеуказанных родах богословских произведений Преосвященный Феофан является выдающимся, оригинальным русским православным богословом, своими трудами сильно возбуждающим нашу отечественную богословскую мысль, внесшим немало в наше научное богословское сознание, обогатившим нашу богословскую литературу многочисленными, самостоятельными и высокоценными трудами, а потому вполне справедливо пользующимся почетною известностью.

Виду всего вышеизложенного комиссия мнением своим полагает, что Совет Академии, присудив Преосвященному Феофану степень доктора богословия, исполнит только долг, давно лежащий на высшей духовной школе[30].

В заключение остается упомянуть, что к Делу подшито еще два документа.

Это, во-первых, «Копия Определения Св. Синода № 80 от 27 Января 1890 года» (РГИА. Ф. 796. Оп. 171. № 311. Л. 10), в котором сообщается, что представление митрополита Исидора было заслушано в заседании Св. Синода 17 января 1890 года. И далее – «Приказали: утвердить. Подлинное определение за подписом Отцев членов Святейшего Синода к исполнению пропущено 26 Января 1890 года. Исполнено 27 Января 1890 года».

Во-вторых, «Копия Определения Св. Синода № 660 от 15 марта 1890 года» (Там же. Л. 11–11 об.), в котором содержится распоряжение «о выдаче докторского креста», поскольку оно «упущено в предыдущем Определении» (Л. 11). «К исполнению пропущено 29 Марта 1890 года. Исполнено 5 апреля 1890 года» (Л. 11 об.).