ПаломничествоПаломничество
ИгуменияИгумения Святыни монастыряСвятыни монастыря Вышенский листокВышенский листок С Выши о Выше. Радио-передачаС Выши о Выше. Радио-передача Воскресная школаВоскресная школа Расписание богослуженийРасписание богослужений ТребыТребы Паломническим службамПаломническим службам Схема проездаСхема проезда
ИсторияИстория
ЛетописьЛетопись ИсследованияИсследования
Свт. Феофан ЗатворникСвт. Феофан Затворник
ЖизнеописаниеЖизнеописание Духовное наследиеДуховное наследие Богослужебные текстыБогослужебные тексты ИсследованияИсследования Феофановские чтенияФеофановские чтения Научные конференцииНаучные конференции Вышенский паломник (архив)Вышенский паломник (архив) Подготовка Полного собрания творений святителя Феофана, Затворника ВышенскогоПодготовка Полного собрания творений святителя Феофана, Затворника Вышенского Юбилейный годЮбилейный год

Садовничий Алексей

Понедельник, 18 Июля 2011 16:25

Садовничий Алексей,
студент 1 курса
Московской Духовной Академии

Филологический разбор проповедей святителя Феофана Затворника
как один из способов их богословского осмысления

«И изшед, видя Иисус народ мног, и
милосердова о них: за не бяху яко
овцы не имущия пастыря: и начат
их учити много».
Мк. 6, 34

Стоит ли вообще упоминать о значении дела благовестия для Церкви Христовой, если проповедь представляет собою саму суть и сердце христианской словесности?[1]

Святитель Феофан Затворник занимает достойное место среди русских проповедников слова Божия. Это видное положение он занял не только потому, что имел природные дарования, но и благодаря своему ревностному отношению к проповедническому долгу, которое распространялось и на подопечных ему пастырей. Святой архипастырь смотрел на своё проповедническое призвание как на высокое и исключительное преимущество, дарованное ему свыше[2]. А главное – это образец той примерной духовной жизни и глубокой церковности Святителя, который и подтверждал истинность слова преемника святых Апостолов. Вышенский подвижник, находясь в русле «святодуховной традиции»[3] с полным правом может присоединиться к изречению блаженного Августина: «Вот, Господи, Ты – Царь мой и Бог мой, и да служит Тебе и слово моё, и писание…»[4] Он говорил, что проповедь – «это единственный истинный садовый нож в руках делателей вертограда Божия»[5]. Таким образом, пастырь призывается этим «садовым ножом» как умело удалять греховные «поросли», так и, как сказали бы в Англии, to cultivate good skills, т. е. развивать добрые навыки.

Проповеди святителя Тихона Воронежского стали одними из образцовых для преосвященного Феофана, который «от юности возлюбил» Задонского чудотворца и сподобился участвовать в его прославлении (1861). Святитель Тихон «глубже других понимал, что лучшее употребление дара писать и говорить есть обращение его на пробуждение грешника»[6]. У преосвященного Феофана этот ярко выраженный писательский дар сочетался с верностью живому Церковному Преданию. Поэтому от него более чем от других современных ему проповедников «веет святоотеческий дух»[7].

В одном из учебных курсов по истории проповедничества читаем, что «Слова» святителя Феофана сравнительно кратки и не имеют искусственных «риторических приёмов»[8]. Однако, следует заметить, что «Слова» не всегда лаконичны. Если «Речь к воинам», произнесённая 24 апреля 1865 года может уместиться практически на одной странице, то «Слово в день тезоименитства наследника цесаревича Николая Александровича» от 6-го декабря 1863 года простирается приблизительно на одиннадцать страниц[9]. «Риторических приёмов» у Святителя немало. Его поэтика разнообразна, богата, соразмерна, одухотворена и не отличается какой-либо вычурностью.

Рассмотрим гомилетическое наследие святителя Феофана главным образом с точки зрения филологического анализа, что поможет нам глубже выяснить природу его богословского содержания. Объектом исследования будут являться проповеди Святителя, а предметом – литературные выразительные средства изображения и само вероучение.

Слово Святителя неотделимо как от личной жизни владыки, так, с другой стороны и от многосторонней жизни народа – его не только духовных, но и мирских запросов, радостей и горестей. Однако в основном архипастырь учит о том, что необходимо проявлять колоссальные усилия для правильного проведения духовной жизни, более обращая внимание на её внутренний строй, чтобы снискать Божественную благодать.

Проповеди святого Феофана, как и святителя Игнатия (Брянчанинова), относят к нравственно-аскетическому направлению (их насчитывают 273)[10]. Они распадаются на разнообразные темы:

  1. «Слова» нравственного содержания по преимуществу (о любви и ревности по Богу, о милостыне и прощении долгов ближнему, о спасительном крестоношении и «движениях веры»);
  2. «Слова» библейского и литургического характера;
  3. о молитве;
  4. об иноческой жизни;
  5. надгробные речи;
  6. наконец, это «Cлова» на разные случаи (о гражданском повиновении и о том, что́ необходимо для всеобщего благоденствия; о раскольниках (неоднократно) и нигилизме, о благоговейном стоянии в храме Божьем по случаю шума[11]; девять «Слов» по поводу пожаров в Тамбовской губернии и на освящение водопровода в г. Муроме).

Разнообразие гомилетического жанра Святителя отвечает настроению празднуемых событий и наполнено эпическим, научным, покаянным, трагико-возвышенным или пафосным содержанием.

В эпических (т. е. повествовательных) беседах обычно в спокойном тоне последовательно повествуется о том, как устроить жизнь по Евангелию, предлагаются своего рода уроки по аскетике[12].

Научность проповедей Святителя видна в последовательной структуре, богословской терминологии и строгой логической связи мыслей. Примером может служить «Слово», произнесённое 9 мая 1864 г.: «Правило веры слагается из следующих трёх: из ве́дения содержания веры, из восприятий сего содержания сердцем и из введе́ния жизни своей в порядок, указуемый верою»[13].

Проповеди трагико-возвышенного характера не лишены покаянных, скорбных воздыханий, но в них есть и надежда. Здесь можно встретить возвышенные (онтологические) размышления: «Скажи же нам – какой смысл смерти и в чём цена жизни?!» – обращается епископ в своей надгробной речи к почившему. Проповедник, осмысливая траурное событие и извлекая нравственный урок, призывает паству к пересмотру своего образа жизни[14].

Наконец, пафосные речи излучают светлую радость, в них какое-то воодушевлённое «звучание». Писаны они высоким стилем, красноречиво. Тема «падшего человечества» в этих «Гомилиях» как бы «осветляется» ярко-тёплыми красками его обновления во Христе[15].

Сочинения Святителя обладают определёнными достоинствами и качествами. Вот некоторые из них: наглядность, полнота, органичность, новизна содержания, занимательность, уместность и находчивость, актуальность, глубина мысли, а также красота изложения (соразмерность в синтаксисе, естественность, иногда задушевность).

Владыка против сухих умозаключений. Ему ближе живая непосредственная беседа[16] не только в проповеди или письмах, но и в его превосходном «Толковом Апостоле» [17].

К особенностям сочинений Святителя (не только гомилетическим) можно отнести «глубокий внутренний библеизм»[18], научную доскональность и любовь к словотворчеству (неологизмам). Некоторые словоформы сегодня уже устарели, однако среди них есть и интересные: «ветхозаветие» и «новозаветие», «благоговеинство» и «щедродательность»[19], «любительное общение» и «земляность»[20], «заснутие или сон»[21], «уединенник»[22] и «осужденник»[23], «внутрьпребывание» и «возсотворение» (у В.И. Даля есть «возсозиданiе», но «возсотворенiе» не найдено), «тьмолюбие», «втелесяются», «детовоспиталище», «спосадил одесную», «ничего не делание», «обезвиненным», «упремудрение», «носило», «научность всякая есть холодило» и т. д. [24]

Говорят так же и о «длиннотах» у святителя Феофана. В связи с изменением норм русского языка и самого образа жизни в наше время появилось издание известной книги «Путь ко спасению»[25], приспособленное для понимания современного читателя. Имеются повторы одной и той же мысли для её усиления. Полагаем, что они более оправданы в устной речи: «Я уже не раз говорил и ещё повторяю», – с заботой наставляет архипастырь овец своего словесного стада[26].

В окружающей человека природе схожие оттенки можно видеть повсюду и это создаёт красоту и гармонию, определённый колер используется живописцем в разных частях картины; главный сюжет музыкального произведения обычно имеет своё развитие и отзвук в дальнейшем; в истории, как известно, всё возвращается на круги своя. Безусловно, что и художник слова не обходиться без всевозможных рефренов, аллюзий или реминисценций.

Гомилетические труды святителя Феофана в разной степени насыщены риторическими тропами и фигурами[27], что, при умелом использовании их автором, обогащает язык, делая его наиболее выразительным. Рассмотрим несколько проповедей.

«Слово в Неделю 3-ю Великого поста» от 26 марта 1861 года начинается анафорой (анафора – это повторение слова в начале каждого следующего друг за другом предложения)[28] в сочетании с антитезой, основанной на параллелизме[29]: «Вчера пели мы: «радуйся, Благодатная; ныне поем: «кресту Твоему покланяемся, Владыко. – Вчера мы восхваляли Пресвятую Богородицу за то, что Éю к нам Вышний снисшел есть; ныне восхваляем Её за то, что Она есть та́инственный рай, им же крестное, живоносное на земли насадися древо. Вчера св. Церковь хотела возвести нас до чувства радости избавления; ныне хочет она воодушевить нас к подъятию скорбей крестоношения». Это противопоставление «вчера» – «ныне» встречается и в другой проповеди[30].

Примером «стилистически оправданного плеоназма» (т. е. избыточного повторения слов)[31] может быть следующее изречение: «Радость и веселие должны принадлежать нам по природе нашей». Здесь очевидна аллюзия (намёк) на Мф. 5, 12: «Радуйтесь и веселитесь…» Далее плеоназму «радость и веселие» противостоит другой: «смятение и страх», которые унаследованы из-за греха. Это противоположение есть антонимия. Интересно, что фигура выделения «радость и веселие» ниже повторяется в обратном расположении: «будет веселиться и радоваться».

Проповедь святителя Феофана с примечательным названием «Движение веры в иерихонском слепце», помимо разнообразных выразительных литературных средств, обращает внимание на параллельные тезисы и идеи, которые, повторяясь, уравновешивают друг друга. В данном поучении содержаться три пары одних и тех же мыслей.

Первая из них выражает тему преданности Божественному Промыслу: «…твори со мною что хочешь…», – такова просьба иерихонского слепца, по святому Феофану – «…только да прозрю, Господи, да прозрю!»[32].

«Да прозрю!» – это сугубое у Святителя, но, заметим, не в Евангелии (Лк. 18, 41) желательное наклонение не является ли чаянием для тех, кто «душе́вныма очи́ма ослепле́н»?

Это же удвоенное «да прозрю!» так созвучно причитаниям и нуждам народным, к коим архипастырь не остаётся равнодушным!

Вторая пара учит, что люди свои природные дарования призваны посвящать Тому, от Кого они их, собственно говоря, и получили. Святителю Феофану дана способность провидеть духовное устроение теперь уже чудесно прозревшего иерихонца, для которого «Первое употребление полученного блага было посвящение его Даровавшему»[33].

Наконец, третья пара, она созвучна с первой – это мысль о вере и уповании на Человеколюбца Господа, Который слышит всех обращающихся к Нему (ср.: Пс. 90, 15): «Нам только веровать и уповать надобно»[34].

Из этих суждений можно вывести христианскую идею о том, что человек призван доверять Богу в полной мере и проявлять жертвенную любовь. Кстати, мысль о вере постоянно прослеживается у святого Затворника (в данной проповеди понятие «вера» встречается 12 раз) и неразрывна от термина «сердце» (который здесь находим 10 раз).

Особой торжественностью и высоким стилем отличается «Слово в день Пятидесятницы», произнесённое 22 мая 1860 года. Начинается оно с фигуры диалогизма, а именно – риторическим восклицанием: «Какою светлостию окружила св. Церковь праздник Пятидесятницы!» Далее следуют два риторических обращения: «Вот посмотрите, как это!» и «…смотрите как…». Затем риторический вопрос: «Помните, как… совокуплялись кости к костям… но духа ещё не было в них?» (вспомним видение пророка Иезекииля (Иез. 37, 1-14)). «Сие поле костей есть образ падшего человечества» – это тема высказывания (слово тема с греч. переводится как «установление», «предмет изложения»). Страждущий человек отдалён от Бога, не имеет в себе жизни и благодати, «как говорит Апостол». Слова «как говорит Апостол» у святого Феофана в данном случае представляют собою рему высказывания ( слово рема с греч. означает «речь» – то новое, что сообщается о теме).

Человечество «ко времени явления Христа Спасителя… совсем было готово (принять. – А.С.) новую жизнь, походило (дальше внезапный парадокс – троп, при котором говорится неожиданное) на «труп цельный», в коем кости совокуплены к костям и покрыты жилами, плотию и кожеютолько духа не было в нём» (здесь синтаксический разрыв – апозиопея). Но после обрыва речи следует её продолжение. С другой стороны, это многоточие можно рассматривать как приём умолчания, паузу[35], которая даёт время обдумать сказанное. Во второй части «Слова» заблуждающиеся в вере уподобляются «чахнущим» или «тлеющим трупам» (очевиден параллелизм с «трупом цельным»).

Следующая выдержка: «…Вся первая собравшаяся в Сионской горнице Церковь» была «только устами, коими приняло человечество сие первое вдыхание Духа». Св. Церковь уподобляется славянизму «уста». Здесь метафорическое сравнение, однако, в конце речи под «устами» уже понимается «живая вера». А когда слово повторяется в разных значениях, мы имеем дело с фигурой отличения (плоце).

Последний оборот в этой проповеди, на котором мы остановимся следующий: «Отжившая, мрачная кровь – образ грешников, (осквернившихся. – А.С.) грехами, а новые соки – это новорождённые или обратившиеся и принявшие оглашение иноверцы, или неверные» (тут метафора). «Отжившая, мрачная» – это ещё и фигура выделения, синонимия, развёртывающая и усиливающая значение понятия «кровь». Похоже, что здесь владыка выразил свои миссионерские чаяния[36].

Выберем отдельные литературные средства изображения и из других проповедей.

«Слово» в Неделю о Самаряныне, произнесённое 17 мая 1865 года, содержит целых шесть эпитетов, характеризующих воду. К сожалению, люди нередко пьют «дурную» или «гнилую воду земных утех», вместо того, чтобы припадать к источнику «чистой», «целительной», «живой» и «вожделенной воды», которая есть благодать Святого Духа[37]. Такое толкование даёт архипастырь на Ин. 4, 13-14; и Ин. 7, 37-39. А плеонастические эпитеты[38] «благодушный и терпеливый», которые содержаться в другой проповеди, призывают «воодушевиться» к несению жизненного креста[39].

Вот некоторые метафоры: «горение веры», «слёзы покаяния», «ковёр добродетелей»[40] и «корень добродетелей есть любовь».

Олицетворения: «верадщерь небесная», «вера зрит Господа», «любовь, как царица», восседает «на троне сердца, и над всеми другими добродетелями».

Аллегория (т. е. иносказание): «поройся в земле и, может быть, отроешь сокровище, или родник чистой воды…» На самом деле владыка призывает здесь к тому, чтобы верующие стали способны воспринять святую благодать – это то, что называется «обо́жение». – «Дай простор благодати действовать, и она воздействует и явит силу свою в тебе и на тебе – или как живая вода утоляющая, или как плод питающий и насыщающий.

Теперь обратим внимание на восходящую градацию, при которой следующее словосочетание развёртывается в синонимический ряд таким образом, что возрастает сила значения:[41] «…сердце вступает на путь правды с воодушевлённою решимостью никогда не оставлять его, – хотя бы это стоило пота, крови, жизни»[42].

В речи Святителя чувствуется «народная струя» и находим такие крылатые выражения, как: «рука о́б руку», «руки опустил», «бегай, как от огня», «не беру слова назад» и т. д

Видим пример устаревшего стиля («симъ вопросомъ напоминанiе вамъ творю»[43]), архаизмов («жительствует»[44]) или славянизмов («уста», «…вся вменяют уметы быти…» («умет» – это навоз или самая жёсткая часть соломы))[45]; и другие.

Фигура сочетания (симплоце), которая начинается анафорой, представлена пятикратным «если» и параллелизмом: «Если нет страха Божия в сердце, нет его и совсем»; «Если не бывает человек сердцем в храме, нет его здесь и совсем…» и т. д.[46] Итак, если не найдётся именно в сердце места для какой-либо добродетели, то это «немое» свидетельство об её полном отсутствии.

Рифма в прозе: «совершенное самоотвержение и к небу устремление»[47] или в другом месте: «так, всё надо совершать сердцем. – Сердцем любить, сердцем смиряться, сердцем к Богу приближаться, сердцем прощать, сердцем благословлять…»[48]. Думается, что это духовное, а не «плотяное» сердце у Святителя соответствует словам «душа» и «дух». Причём идея этого духовного сердца и именно внутренней жизни по вере встречается настолько часто – это один из главных лейтмотивов, что позволяет говорить нам даже о целом «богословии сердца» у писателя-подвижника.

В заключение представляются небезынтересными следующие сравнения. Например, в Неделю о расслабленном и на память святого мученика Авраамия владыка, напомнив прихожанам чудо исцеления расслабленного при купели Силоамской (Ин. 5, 1-16), говорит: «почивающие здесь... мощи (мученика Авраамия – А.С.)… – наша чудотворная купель. – Приходи, кто хочет, и не однажды в год, а каждый день и час. – И не жди ангела, а сам возмути ея чудодейственность молитвенными движениями и воздыханиями, и, несомненно отойдёшь здрав от недуга, если того достойным найдёт тебя промыслительная благость Божия»[49]. Или другое: «Какая мать позволит змее свободно подползти и ужалить своё дитя, малое и не понимающее своей опасности? ...Так смотрите и на действия св. Церкви. Видит она, что являются лица, растленные умом… – и… гонит их вон…»[50]. Впечатляет сильное сравнение, которое одни филологи относят к фигуре[51], а другие – к тропу[52]: «…совлечение ветхого человека… есть самораспинание. Действие сие точно походит на то, как бы сдирать с себя кожу». А вот лирическое сравнение цветов с добродетелями: «Если есть в нашем (пучке. – А.С.) цветов незабудочка, этим показываем мы, что помним Бога и небесное, говоря в себе: «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя» (Пс. 136, 5)[53].

Рассмотрев лишь некоторые благовестнические труды святителя Феофана, мы убедились, что они имеют непреходящее не только богословское, но и литературно-художественное значение. Но эта их филологическая ценность неотделима от самого вероучения.

Не ради красного словца автор широко использует богатую палитру лексики и мыслей – этим он хочет пробуди́ть человека-грешника от душевного усыпления и привести его в состояние духовной трезвости. Таким образом, у писателя-подвижника филология – служанка (или «младшая сестра») богословия. Да, хотя «изустное слово» святого отца сильнее, «коренистее» слов «писанных»[54], ведь речь и облик достойного иерарха производит большее воздействие, чем его книги, однако внимательный читатель, если не «проскользит» лишь по поверхности текста, но сосредоточенно, с молитвой вникнет в саму «букву», то перед ним откроются необъятные просторы содержания и смысла.

Святитель Феофан – плодовитейший русский церковный писатель и его творения было бы уместно включить в курс школьной программы, ибо сей светоч Православия мог бы оказывать глубокое и благотворное воздействие на молодое поколение. А для своих усердных почитателей он ещё мудрый духовный отец и наставник. Почему же наследие писателя-подвижника имеет и для Церкви, и для светского общества такую большую ценность? Да потому, что творчество его вобрало в себя весь святоотеческий опыт, «опыт, почти забытый и утраченный современным человеком, но драгоценный и незаменимый»[55].

Даже тот, кто только начал открывать для себя мiръ Святителя, увидит, что он советует не щадить всех сил ради спасения, всегда со смирением осознавая своё бессилие без Бога и обратить внимание главным образом именно на внутреннее духовное усовершенствование, «поступательное движение вперёд».

Тогда при содействии Божественной благодати станет возможным Евангельскую истину сердцем усвоить и в жизнь воплотить.

БИБЛИОГРАФИЯ

  1. Августин, блаж. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко; вступ. ст. диак. А. Гумерова. – М.: Изд. Сретенского мон., 2006. – 320 с.
  2. Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н.Л. Вершинина и др. Под общ. ред. Л.М. Крупчанова. – М.: Оникс, 2007. – 416 с.
  3. Волков А.А. Курс русской риторики. Изд. 2-е. – М.: Индрик, 2009. – 424 с.
  4. Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. – М.: Изд. Отдела религиозного образования и катехизации МП, 2002. – 256 с.
  5. Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XI – XVII вв. – Минск: Экономпресс, 2001. – 352 с.
  6. Питирим (Творогов), иером. Гомилетическое наследие святителя Феофана Затворника // Доклад на Рождественских чтениях 26 января 2011 г. в Москве. – 10 с.
  7. Платон (Игумнов), архим. Вступительная статья к воспоминаниям Н.И. Муравьёва «Московская духовная академия в лицах (1943-1948)» // Богословский вестник № 11-12. Сергиев Посад: Изд. МДАиС, 2010. – 1086 с.
  8. Полный церковнославянский словарь / Сост. прот. Г. Дьяченко. – М.: Отчий дом, 2004. – 1122 с.
  9. Смирнов П.А. Жизнь и учение святителя Феофана Затворника. – Калуга, 2008.
  10. Смолич И.К. История Русской Церкви. Ч. II. 1700-1917. – М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. – 799 с.
  11. Справочник по русскому языку: правописание, произношение, литературное редактирование / Сост. Д.Э. Розенталь и др. – 5 изд., испр. – М.: Айрис-пресс, 2007. – 786 с.
  12. Толковый словарь иноязычных слов / Сост. Л.П. Крысин. – М.: Русский язык, 1998. – 848 с.
  13. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. Т. I. – М., 2000.
  14. Толковый словарь иноязычных слов / Сост. Л.П. Крысин. – М.: Русский язык, 1998. – 848 с.
  15. Учебный курс по истории проповедничества РПЦ для 4 класса МДС / Сост. прот. А. Ветелев, переработанное препод. М. Козлов. – Загорск, 1990.
  16. Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. Из слов к Тамбовской и Владимирской паствам 1859-66 гг. Репринт. – М., 1994.
  17. Феофан Затворник, свт. Богоугодная жизнь вообще: из Слов к Тамбовской и Владимирской паствам, 1859-1866 гг. – М.: Отчий дом, 2010. – 128 с.
  18. Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день года. – М.: Отчий дом, 2008. – 320 с.
  19. Феофан Затворник, свт. Наставление в духовной жизни / Сост. митр. Иоанн (Снычёв) – М.: Отчий дом, 2009. – 336 с.
  20. Феофан Затворник, свт. Рукописи из кельи. – М.: Правило веры, 2008. – 704 с.
  21. Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. – М.: Правило веры, 2002.
  22. Феофан (Говоров), еп. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. – СПб.: Типография Штаба военно-учебных заведений, 1861. – 329 с.
  23. Феофан Затворник, свт. Толковый Апостол. Т. I. – М.: Изд. Правило Веры, 2008. – 880 с.
  24. Феофан Затворник, свт. Советы православному христианину и комментарии. – Калуга: Калужская типография стандартов, 2006. – 192 с.
  25. Хомяков А.С. Избранное. – Тула: Приокское книжное изд., 2004.


[1] Ср.: Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XI–XVII вв. Минск: Экономпресс, 2001. С. 107.

[2] Ср.: Платон (Игумнов), архим. Вступительная статья к воспоминаниям Н.И. Муравьёва «Московская духовная академия в лицах (1943-1948)» // Богословский вестник № 11-12. Сергиев Посад: Изд. МДАиС, 2010. С. 858.

[3] Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. М.: Изд. Отдела религиозного образования и катехизации МП, 2002. С. 5.

[4] Августин, блаж. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко; вступ. Ст. диак. А. Гумерова. М.: Изд. Сретенского мон., 2006. С. 22.

[5] Смирнов П.А. Жизнь и учение святителя Феофана Затворника. Калуга, 2008. С. 250.

[6] Учебный курс по истории проповедничества РПЦ для 4 класса МДС / Сост. прот. А. Ветелев, переработал препод. М. Козловым. Загорск, 1990. С. 183.

[7] Смолич И.К. История Русской Церкви. Ч. II. 1700-1917. М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. С. 47.

[8] Учебный курс по истории проповедничества / Сост. прот. А. Ветелев. Загорск, 1990. С. 187.

[9] Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М.: Правило веры, 2002.

С. 479-480, 111-122.

[10] Питирим (Творогов), иером. Гомилетическое наследие святителя Феофана Затворника // Доклад на Рождественских чтениях 26 января 2011 г. в Москве. С. 2.

[11] Корсунский И.Н. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский // Вера и разум. Харьков. 1894. Т. I. Ч. 2. С. 626.

[12] См., наприм.: Феофан Затворник, свт. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 3-138.

[13] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 44.

[14] Он же. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002. С. 384, 481.

[15] См., наприм.: Слово в день св. Пятидесятницы // Феофан Затворник, свт. Указ. соч. С. 44.

[16] Надо учитывать происхождение будущего подвижника из семьи сельского священника. Неподдельное крестьянское благочестие и деревенский быт, в которых воспитывался мальчик, способствовали простому духовному устроению его, лишённого всякой личины лицемерия и искусственности. С другой стороны, блестящее образование, приобретённое в Киевской духовной академии, кропотливое самообразование и широкий научный кругозор давали возможность достойно излагать мысли как в высокохудожественном, так и в научном стилях.

[17] См.: Он же. Толковый Апостол. Т. I. М., 2008. С. 4.

[18] Питирим (Творогов), иером. Указ. соч. С. 2.

[19] Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день года. М., 2008. С. 38, 77, 87, 117.

[20] Он же. Советы православному христианину и комментарии. Калуга, 2006. С. 136-137.

[21] Он же. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. СПб., 1861. С. 27.

[22] Он же. Богоугодная жизнь вообще: из Слов к тамбовской и владимирской паствам, 1859-1866 гг. М., 2010. С. 35.

[23] Он же. Наставление в духовной жизни. М., 2009. С. 190.

[24] Он же. Собрание писем. Т. I. С. 130.

[25] Он же. Путь ко спасению. – М.: Изд. Даръ, 2008. – 416 с.

[26] Он же. Слово в неделю 18-ю по Пятидесятнике к неумеющим читать // Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002.

[27] Здесь в основном мы опирались на книги: Волков А.А. Курс русской риторики. Изд. 2-е. М., 2009; Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 1998; Венецков М.В. Тропы античной риторики и Византии // Авт. рук. лекции по Гомилетике в МДС 28. 11. 08.

[28] Электронный словарь Lingvo-Universal.

[29] Справочник по русскому языку: правописание, произношение, литературное редактирование / Сост. Д.Э. Розенталь и др. М., 2007. С. 599.

[30] Феофан Затворник, свт. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 44.

[31] Волков А.А. Указ. соч. С. 274.

[32] Феофан Затворник, свт. Указ. соч. С. 41-42.

[33] Там же. С. 42.

[34] Там же. С. 42-44.

[35] Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н. Л. Вершинина и др. С. 59.

[36] Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002. С. 44-49.

[37] Он же. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 82-85.

[38] С греч. эпитет переводится как «определение».

[39] Там же. С. 96–101.

[40] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 35.

[41] Волков А. А. Указ. соч. С. 312.

[42] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 33-34.

[43] Там же. С. 115.

[44] Он же. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. СПб., 1861. С. 28.

[45] Полный церковнославянский словарь / Сост. прот. Г. Дьяченко, М.: Отчий дом, 2004. С. 755.

[46] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 5-6.

[47] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 34.

[48] Учебный курс по истории проповедничества. Загорск, 1990.С. 6.

Святитель Феофан часто произносит слова: «сердце» и «любовь»… Не есть ли это прикровенное указание на то, что он стяжал дар той любви, что «никогда не перестаёт» (1 Кор. 13, 8)?

[49] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 101-102.

[50] Он же. Рукописи из кельи. М., 2008. С. 278.

[51] Там же. С. 286.

[52] Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н. Л. Вершинина и др. М., 2007. С. 71.

[53] Феофан (Говоров), свт. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 33.

[54] Ср.: Хомяков А.С. Избранное. Тула, 2004. С. 3.

[55] Питирим (Творогов), иером. Указ. соч. С. 10.




Читайте также:

 
 
     
Разработка веб-сайтов. При перепечатке материалов активная ссылка на svtheofan.ru обязательна. Карта сайта.