Садовничий Алексей,
студент 1 курса Московской Духовной Академии

Филологический разбор проповедей святителя Феофана Затворника
как один из способов их богословского осмысления

«И изшед, видя Иисус народ мног, и
милосердова о них: за не бяху яко
овцы не имущия пастыря: и начат
их учити много». Мк. 6, 34

Стоит ли вообще упоминать о значении дела благовестия для Церкви Христовой, если проповедь представляет собою саму суть и сердце христианской словесности?[1]

Святитель Феофан Затворник занимает достойное место среди русских проповедников слова Божия. Это видное положение он занял не только потому, что имел природные дарования, но и благодаря своему ревностному отношению к проповедническому долгу, которое распространялось и на подопечных ему пастырей. Святой архипастырь смотрел на своё проповедническое призвание как на высокое и исключительное преимущество, дарованное ему свыше[2]. А главное – это образец той примерной духовной жизни и глубокой церковности Святителя, который и подтверждал истинность слова преемника святых Апостолов. Вышенский подвижник, находясь в русле «святодуховной традиции»[3] с полным правом может присоединиться к изречению блаженного Августина: «Вот, Господи, Ты – Царь мой и Бог мой, и да служит Тебе и слово моё, и писание…»[4] Он говорил, что проповедь – «это единственный истинный садовый нож в руках делателей вертограда Божия»[5]. Таким образом, пастырь призывается этим «садовым ножом» как умело удалять греховные «поросли», так и, как сказали бы в Англии, to cultivate good skills, т. е. развивать добрые навыки.

Проповеди святителя Тихона Воронежского стали одними из образцовых для преосвященного Феофана, который «от юности возлюбил» Задонского чудотворца и сподобился участвовать в его прославлении (1861). Святитель Тихон «глубже других понимал, что лучшее употребление дара писать и говорить есть обращение его на пробуждение грешника»[6]. У преосвященного Феофана этот ярко выраженный писательский дар сочетался с верностью живому Церковному Преданию. Поэтому от него более чем от других современных ему проповедников «веет святоотеческий дух»[7].

В одном из учебных курсов по истории проповедничества читаем, что «Слова» святителя Феофана сравнительно кратки и не имеют искусственных «риторических приёмов»[8]. Однако, следует заметить, что «Слова» не всегда лаконичны. Если «Речь к воинам», произнесённая 24 апреля 1865 года может уместиться практически на одной странице, то «Слово в день тезоименитства наследника цесаревича Николая Александровича» от 6-го декабря 1863 года простирается приблизительно на одиннадцать страниц[9]. «Риторических приёмов» у Святителя немало. Его поэтика разнообразна, богата, соразмерна, одухотворена и не отличается какой-либо вычурностью.

Рассмотрим гомилетическое наследие святителя Феофана главным образом с точки зрения филологического анализа, что поможет нам глубже выяснить природу его богословского содержания. Объектом исследования будут являться проповеди Святителя, а предметом – литературные выразительные средства изображения и само вероучение.

Слово Святителя неотделимо как от личной жизни владыки, так, с другой стороны и от многосторонней жизни народа – его не только духовных, но и мирских запросов, радостей и горестей. Однако в основном архипастырь учит о том, что необходимо проявлять колоссальные усилия для правильного проведения духовной жизни, более обращая внимание на её внутренний строй, чтобы снискать Божественную благодать.

Проповеди святого Феофана, как и святителя Игнатия (Брянчанинова), относят к нравственно-аскетическому направлению (их насчитывают 273)[10]. Они распадаются на разнообразные темы:

1. «Слова» нравственного содержания по преимуществу (о любви и ревности по Богу, о милостыне и прощении долгов ближнему, о спасительном крестоношении и «движениях веры»);
2. «Слова» библейского и литургического характера;
3. о молитве;
4. об иноческой жизни;
5. надгробные речи;
6. наконец, это «Cлова» на разные случаи (о гражданском повиновении и о том, что́ необходимо для всеобщего благоденствия; о раскольниках (неоднократно) и нигилизме, о благоговейном стоянии в храме Божьем по случаю шума[11]; девять «Слов» по поводу пожаров в Тамбовской губернии и на освящение водопровода в г. Муроме).

Разнообразие гомилетического жанра Святителя отвечает настроению празднуемых событий и наполнено эпическим, научным, покаянным, трагико-возвышенным или пафосным содержанием.

В эпических (т. е. повествовательных) беседах обычно в спокойном тоне последовательно повествуется о том, как устроить жизнь по Евангелию, предлагаются своего рода уроки по аскетике[12].

Научность проповедей Святителя видна в последовательной структуре, богословской терминологии и строгой логической связи мыслей. Примером может служить «Слово», произнесённое 9 мая 1864 г.: «Правило веры слагается из следующих трёх: из ве́дения содержания веры, из восприятий сего содержания сердцем и из введе́ния жизни своей в порядок, указуемый верою»[13].

Проповеди трагико-возвышенного характера не лишены покаянных, скорбных воздыханий, но в них есть и надежда. Здесь можно встретить возвышенные (онтологические) размышления: «Скажи же нам – какой смысл смерти и в чём цена жизни?!» – обращается епископ в своей надгробной речи к почившему. Проповедник, осмысливая траурное событие и извлекая нравственный урок, призывает паству к пересмотру своего образа жизни[14].

Наконец, пафосные речи излучают светлую радость, в них какое-то воодушевлённое «звучание». Писаны они высоким стилем, красноречиво. Тема «падшего человечества» в этих «Гомилиях» как бы «осветляется» ярко-тёплыми красками его обновления во Христе[15].

Сочинения Святителя обладают определёнными достоинствами и качествами. Вот некоторые из них: наглядность, полнота, органичность, новизна содержания, занимательность, уместность и находчивость, актуальность, глубина мысли, а также красота изложения (соразмерность в синтаксисе, естественность, иногда задушевность).

Владыка против сухих умозаключений. Ему ближе живая непосредственная беседа[16] не только в проповеди или письмах, но и в его превосходном «Толковом Апостоле» [17].

К особенностям сочинений Святителя (не только гомилетическим) можно отнести «глубокий внутренний библеизм»[18], научную доскональность и любовь к словотворчеству (неологизмам). Некоторые словоформы сегодня уже устарели, однако среди них есть и интересные: «ветхозаветие» и «новозаветие», «благоговеинство» и «щедродательность»[19], «любительное общение» и «земляность»[20], «заснутие или сон»[21], «уединенник»[22] и «осужденник»[23], «внутрьпребывание» и «возсотворение» (у В.И. Даля есть «возсозиданiе», но «возсотворенiе» не найдено), «тьмолюбие», «втелесяются», «детовоспиталище», «спосадил одесную», «ничего не делание», «обезвиненным», «упремудрение», «носило», «научность всякая есть холодило» и т. д. [24]

Говорят так же и о «длиннотах» у святителя Феофана. В связи с изменением норм русского языка и самого образа жизни в наше время появилось издание известной книги «Путь ко спасению»[25], приспособленное для понимания современного читателя. Имеются повторы одной и той же мысли для её усиления. Полагаем, что они более оправданы в устной речи: «Я уже не раз говорил и ещё повторяю», – с заботой наставляет архипастырь овец своего словесного стада[26].

В окружающей человека природе схожие оттенки можно видеть повсюду и это создаёт красоту и гармонию, определённый колер используется живописцем в разных частях картины; главный сюжет музыкального произведения обычно имеет своё развитие и отзвук в дальнейшем; в истории, как известно, всё возвращается на круги своя. Безусловно, что и художник слова не обходиться без всевозможных рефренов, аллюзий или реминисценций.

Гомилетические труды святителя Феофана в разной степени насыщены риторическими тропами и фигурами[27], что, при умелом использовании их автором, обогащает язык, делая его наиболее выразительным. Рассмотрим несколько проповедей.

«Слово в Неделю 3-ю Великого поста» от 26 марта 1861 года начинается анафорой (анафора – это повторение слова в начале каждого следующего друг за другом предложения)[28] в сочетании с антитезой, основанной на параллелизме[29]: «Вчера пели мы: «радуйся, Благодатная; ныне поем: «кресту Твоему покланяемся, Владыко. – Вчера мы восхваляли Пресвятую Богородицу за то, что Éю к нам Вышний снисшел есть; ныне восхваляем Её за то, что Она есть та́инственный рай, им же крестное, живоносное на земли насадися древо. Вчера св. Церковь хотела возвести нас до чувства радости избавления; ныне хочет она воодушевить нас к подъятию скорбей крестоношения». Это противопоставление «вчера» – «ныне» встречается и в другой проповеди[30].

Примером «стилистически оправданного плеоназма» (т. е. избыточного повторения слов)[31] может быть следующее изречение: «Радость и веселие должны принадлежать нам по природе нашей». Здесь очевидна аллюзия (намёк) на Мф. 5, 12: «Радуйтесь и веселитесь…» Далее плеоназму «радость и веселие» противостоит другой: «смятение и страх», которые унаследованы из-за греха. Это противоположение есть антонимия. Интересно, что фигура выделения «радость и веселие» ниже повторяется в обратном расположении: «будет веселиться и радоваться».

Проповедь святителя Феофана с примечательным названием «Движение веры в иерихонском слепце», помимо разнообразных выразительных литературных средств, обращает внимание на параллельные тезисы и идеи, которые, повторяясь, уравновешивают друг друга. В данном поучении содержаться три пары одних и тех же мыслей.

Первая из них выражает тему преданности Божественному Промыслу: «…твори со мною что хочешь…», – такова просьба иерихонского слепца, по святому Феофану – «…только да прозрю, Господи, да прозрю!»[32].

«Да прозрю!» – это сугубое у Святителя, но, заметим, не в Евангелии (Лк. 18, 41) желательное наклонение не является ли чаянием для тех, кто «душе́вныма очи́ма ослепле́н»?

Это же удвоенное «да прозрю!» так созвучно причитаниям и нуждам народным, к коим архипастырь не остаётся равнодушным!

Вторая пара учит, что люди свои природные дарования призваны посвящать Тому, от Кого они их, собственно говоря, и получили. Святителю Феофану дана способность провидеть духовное устроение теперь уже чудесно прозревшего иерихонца, для которого «Первое употребление полученного блага было посвящение его Даровавшему»[33].

Наконец, третья пара, она созвучна с первой – это мысль о вере и уповании на Человеколюбца Господа, Который слышит всех обращающихся к Нему (ср.: Пс. 90, 15): «Нам только веровать и уповать надобно»[34].

Из этих суждений можно вывести христианскую идею о том, что человек призван доверять Богу в полной мере и проявлять жертвенную любовь. Кстати, мысль о вере постоянно прослеживается у святого Затворника (в данной проповеди понятие «вера» встречается 12 раз) и неразрывна от термина «сердце» (который здесь находим 10 раз).

Особой торжественностью и высоким стилем отличается «Слово в день Пятидесятницы», произнесённое 22 мая 1860 года. Начинается оно с фигуры диалогизма, а именно – риторическим восклицанием: «Какою светлостию окружила св. Церковь праздник Пятидесятницы!» Далее следуют два риторических обращения: «Вот посмотрите, как это!» и «…смотрите как…». Затем риторический вопрос: «Помните, как… совокуплялись кости к костям… но духа ещё не было в них?» (вспомним видение пророка Иезекииля (Иез. 37, 1-14)). «Сие поле костей есть образ падшего человечества» – это тема высказывания (слово тема с греч. переводится как «установление», «предмет изложения»). Страждущий человек отдалён от Бога, не имеет в себе жизни и благодати, «как говорит Апостол». Слова «как говорит Апостол» у святого Феофана в данном случае представляют собою рему высказывания ( слово рема с греч. означает «речь» – то новое, что сообщается о теме).

Человечество «ко времени явления Христа Спасителя… совсем было готово (принять. – А.С.) новую жизнь, походило (дальше внезапный парадокс – троп, при котором говорится неожиданное) на «труп цельный», в коем кости совокуплены к костям и покрыты жилами, плотию и кожею… только духа не было в нём» (здесь синтаксический разрыв – апозиопея). Но после обрыва речи следует её продолжение. С другой стороны, это многоточие можно рассматривать как приём умолчания, паузу[35], которая даёт время обдумать сказанное. Во второй части «Слова» заблуждающиеся в вере уподобляются «чахнущим» или «тлеющим трупам» (очевиден параллелизм с «трупом цельным»).

Следующая выдержка: «…Вся первая собравшаяся в Сионской горнице Церковь» была «только устами, коими приняло человечество сие первое вдыхание Духа». Св. Церковь уподобляется славянизму «уста». Здесь метафорическое сравнение, однако, в конце речи под «устами» уже понимается «живая вера». А когда слово повторяется в разных значениях, мы имеем дело с фигурой отличения (плоце).

Последний оборот в этой проповеди, на котором мы остановимся следующий: «Отжившая, мрачная кровь – образ грешников, (осквернившихся. – А.С.) грехами, а новые соки – это новорождённые или обратившиеся и принявшие оглашение иноверцы, или неверные» (тут метафора). «Отжившая, мрачная» – это ещё и фигура выделения, синонимия, развёртывающая и усиливающая значение понятия «кровь». Похоже, что здесь владыка выразил свои миссионерские чаяния[36].

Выберем отдельные литературные средства изображения и из других проповедей.

«Слово» в Неделю о Самаряныне, произнесённое 17 мая 1865 года, содержит целых шесть эпитетов, характеризующих воду. К сожалению, люди нередко пьют «дурную» или «гнилую воду земных утех», вместо того, чтобы припадать к источнику «чистой», «целительной», «живой» и «вожделенной воды», которая есть благодать Святого Духа[37]. Такое толкование даёт архипастырь на Ин. 4, 13-14; и Ин. 7, 37-39. А плеонастические эпитеты[38] «благодушный и терпеливый», которые содержаться в другой проповеди, призывают «воодушевиться» к несению жизненного креста[39].

Вот некоторые метафоры: «горение веры», «слёзы покаяния», «ковёр добродетелей»[40] и «корень добродетелей есть любовь».

Олицетворения: «вера – дщерь небесная», «вера зрит Господа», «любовь, как царица», восседает «на троне сердца, и над всеми другими добродетелями».

Аллегория (т. е. иносказание): «поройся в земле и, может быть, отроешь сокровище, или родник чистой воды…» На самом деле владыка призывает здесь к тому, чтобы верующие стали способны воспринять святую благодать – это то, что называется «обо́жение». – «Дай простор благодати действовать, и она воздействует и явит силу свою в тебе и на тебе – или как живая вода утоляющая, или как плод питающий и насыщающий.

Теперь обратим внимание на восходящую градацию, при которой следующее словосочетание развёртывается в синонимический ряд таким образом, что возрастает сила значения:[41] «…сердце вступает на путь правды с воодушевлённою решимостью никогда не оставлять его, – хотя бы это стоило пота, крови, жизни»[42].

В речи Святителя чувствуется «народная струя» и находим такие крылатые выражения, как: «рука о́б руку», «руки опустил», «бегай, как от огня», «не беру слова назад» и т. д

Видим пример устаревшего стиля («симъ вопросомъ напоминанiе вамъ творю»[43]), архаизмов («жительствует»[44]) или славянизмов («уста», «…вся вменяют уметы быти…» («умет» – это навоз или самая жёсткая часть соломы))[45]; и другие.

Фигура сочетания (симплоце), которая начинается анафорой, представлена пятикратным «если» и параллелизмом: «Если нет страха Божия в сердце, нет его и совсем»; «Если не бывает человек сердцем в храме, нет его здесь и совсем…» и т. д.[46] Итак, если не найдётся именно в сердце места для какой-либо добродетели, то это «немое» свидетельство об её полном отсутствии.

Рифма в прозе: «совершенное самоотвержение и к небу устремление»[47] или в другом месте: «так, всё надо совершать сердцем. – Сердцем любить, сердцем смиряться, сердцем к Богу приближаться, сердцем прощать, сердцем благословлять…»[48]. Думается, что это духовное, а не «плотяное» сердце у Святителя соответствует словам «душа» и «дух». Причём идея этого духовного сердца и именно внутренней жизни по вере встречается настолько часто – это один из главных лейтмотивов, что позволяет говорить нам даже о целом «богословии сердца» у писателя-подвижника.

В заключение представляются небезынтересными следующие сравнения. Например, в Неделю о расслабленном и на память святого мученика Авраамия владыка, напомнив прихожанам чудо исцеления расслабленного при купели Силоамской (Ин. 5, 1-16), говорит: «почивающие здесь... мощи (мученика Авраамия – А.С.)… – наша чудотворная купель. – Приходи, кто хочет, и не однажды в год, а каждый день и час. – И не жди ангела, а сам возмути ея чудодейственность молитвенными движениями и воздыханиями, и, несомненно отойдёшь здрав от недуга, если того достойным найдёт тебя промыслительная благость Божия»[49]. Или другое: «Какая мать позволит змее свободно подползти и ужалить своё дитя, малое и не понимающее своей опасности? ...Так смотрите и на действия св. Церкви. Видит она, что являются лица, растленные умом… – и… гонит их вон…»[50]. Впечатляет сильное сравнение, которое одни филологи относят к фигуре[51], а другие – к тропу[52]: «…совлечение ветхого человека… есть самораспинание. Действие сие точно походит на то, как бы сдирать с себя кожу». А вот лирическое сравнение цветов с добродетелями: «Если есть в нашем (пучке. – А.С.) цветов незабудочка, этим показываем мы, что помним Бога и небесное, говоря в себе: «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя» (Пс. 136, 5)[53].

Рассмотрев лишь некоторые благовестнические труды святителя Феофана, мы убедились, что они имеют непреходящее не только богословское, но и литературно-художественное значение. Но эта их филологическая ценность неотделима от самого вероучения.

Не ради красного словца автор широко использует богатую палитру лексики и мыслей – этим он хочет пробуди́ть человека-грешника от душевного усыпления и привести его в состояние духовной трезвости. Таким образом, у писателя-подвижника филология – служанка (или «младшая сестра») богословия. Да, хотя «изустное слово» святого отца сильнее, «коренистее» слов «писанных»[54], ведь речь и облик достойного иерарха производит большее воздействие, чем его книги, однако внимательный читатель, если не «проскользит» лишь по поверхности текста, но сосредоточенно, с молитвой вникнет в саму «букву», то перед ним откроются необъятные просторы содержания и смысла.

Святитель Феофан – плодовитейший русский церковный писатель и его творения было бы уместно включить в курс школьной программы, ибо сей светоч Православия мог бы оказывать глубокое и благотворное воздействие на молодое поколение. А для своих усердных почитателей он ещё мудрый духовный отец и наставник. Почему же наследие писателя-подвижника имеет и для Церкви, и для светского общества такую большую ценность? Да потому, что творчество его вобрало в себя весь святоотеческий опыт, «опыт, почти забытый и утраченный современным человеком, но драгоценный и незаменимый»[55].

Даже тот, кто только начал открывать для себя мiръ Святителя, увидит, что он советует не щадить всех сил ради спасения, всегда со смирением осознавая своё бессилие без Бога и обратить внимание главным образом именно на внутреннее духовное усовершенствование, «поступательное движение вперёд».

Тогда при содействии Божественной благодати станет возможным Евангельскую истину сердцем усвоить и в жизнь воплотить.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Августин, блаж. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко; вступ. ст. диак. А. Гумерова. – М.: Изд. Сретенского мон., 2006. – 320 с.
2. Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н.Л. Вершинина и др. Под общ. ред. Л.М. Крупчанова. – М.: Оникс, 2007. – 416 с.
3. Волков А.А. Курс русской риторики. Изд. 2-е. – М.: Индрик, 2009. – 424 с.
4. Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. – М.: Изд. Отдела религиозного образования и катехизации МП, 2002. – 256 с.
5. Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XI – XVII вв. – Минск: Экономпресс, 2001. – 352 с.
6. Питирим (Творогов), иером. Гомилетическое наследие святителя Феофана Затворника // Доклад на Рождественских чтениях 26 января 2011 г. в Москве. – 10 с.
7. Платон (Игумнов), архим. Вступительная статья к воспоминаниям Н.И. Муравьёва «Московская духовная академия в лицах (1943-1948)» // Богословский вестник № 11-12. Сергиев Посад: Изд. МДАиС, 2010. – 1086 с.
8. Полный церковнославянский словарь / Сост. прот. Г. Дьяченко. – М.: Отчий дом, 2004. – 1122 с.
9. Смирнов П.А. Жизнь и учение святителя Феофана Затворника. – Калуга, 2008.
10. Смолич И.К. История Русской Церкви. Ч. II. 1700-1917. – М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. – 799 с.
11. Справочник по русскому языку: правописание, произношение, литературное редактирование / Сост. Д.Э. Розенталь и др. – 5 изд., испр. – М.: Айрис-пресс, 2007. – 786 с.
12. Толковый словарь иноязычных слов / Сост. Л.П. Крысин. – М.: Русский язык, 1998. – 848 с.
13. Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. Т. I. – М., 2000.
14. Толковый словарь иноязычных слов / Сост. Л.П. Крысин. – М.: Русский язык, 1998. – 848 с.
15. Учебный курс по истории проповедничества РПЦ для 4 класса МДС / Сост. прот. А. Ветелев, переработанное препод. М. Козлов. – Загорск, 1990.
16. Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. Из слов к Тамбовской и Владимирской паствам 1859-66 гг. Репринт. – М., 1994.
17. Феофан Затворник, свт. Богоугодная жизнь вообще: из Слов к Тамбовской и Владимирской паствам, 1859-1866 гг. – М.: Отчий дом, 2010. – 128 с.
18. Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день года. – М.: Отчий дом, 2008. – 320 с.
19. Феофан Затворник, свт. Наставление в духовной жизни / Сост. митр. Иоанн (Снычёв) – М.: Отчий дом, 2009. – 336 с.
20. Феофан Затворник, свт. Рукописи из кельи. – М.: Правило веры, 2008. – 704 с.
21. Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. – М.: Правило веры, 2002.
22. Феофан (Говоров), еп. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. – СПб.: Типография Штаба военно-учебных заведений, 1861. – 329 с.
23. Феофан Затворник, свт. Толковый Апостол. Т. I. – М.: Изд. Правило Веры, 2008. – 880 с.
24. Феофан Затворник, свт. Советы православному христианину и комментарии. – Калуга: Калужская типография стандартов, 2006. – 192 с.
25. Хомяков А.С. Избранное. – Тула: Приокское книжное изд., 2004.

---

[1] Ср.: Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XI–XVII вв. Минск: Экономпресс, 2001. С. 107.

[2] Ср.: Платон (Игумнов), архим. Вступительная статья к воспоминаниям Н.И. Муравьёва «Московская духовная академия в лицах (1943-1948)» // Богословский вестник № 11-12. Сергиев Посад: Изд. МДАиС, 2010. С. 858.

[3] Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. М.: Изд. Отдела религиозного образования и катехизации МП, 2002. С. 5.

[4] Августин, блаж. Исповедь / Пер. с лат. М.Е. Сергеенко; вступ. Ст. диак. А. Гумерова. М.: Изд. Сретенского мон., 2006. С. 22.

[5] Смирнов П.А. Жизнь и учение святителя Феофана Затворника. Калуга, 2008. С. 250.

[6] Учебный курс по истории проповедничества РПЦ для 4 класса МДС / Сост. прот. А. Ветелев, переработал препод. М. Козловым. Загорск, 1990. С. 183.

[7] Смолич И.К. История Русской Церкви. Ч. II. 1700-1917. М.: Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997. С. 47.

[8] Учебный курс по истории проповедничества / Сост. прот. А. Ветелев. Загорск, 1990. С. 187.

[9] Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М.: Правило веры, 2002.

С. 479-480, 111-122.

[10] Питирим (Творогов), иером. Гомилетическое наследие святителя Феофана Затворника // Доклад на Рождественских чтениях 26 января 2011 г. в Москве. С. 2.

[11] Корсунский И.Н. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский // Вера и разум. Харьков. 1894. Т. I. Ч. 2. С. 626.

[12] См., наприм.: Феофан Затворник, свт. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 3-138.

[13] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 44.

[14] Он же. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002. С. 384, 481.

[15] См., наприм.: Слово в день св. Пятидесятницы // Феофан Затворник, свт. Указ. соч. С. 44.

[16] Надо учитывать происхождение будущего подвижника из семьи сельского священника. Неподдельное крестьянское благочестие и деревенский быт, в которых воспитывался мальчик, способствовали простому духовному устроению его, лишённого всякой личины лицемерия и искусственности. С другой стороны, блестящее образование, приобретённое в Киевской духовной академии, кропотливое самообразование и широкий научный кругозор давали возможность достойно излагать мысли как в высокохудожественном, так и в научном стилях.

[17] См.: Он же. Толковый Апостол. Т. I. М., 2008. С. 4.

[18] Питирим (Творогов), иером. Указ. соч. С. 2.

[19] Феофан Затворник, свт. Мысли на каждый день года. М., 2008. С. 38, 77, 87, 117.

[20] Он же. Советы православному христианину и комментарии. Калуга, 2006. С. 136-137.

[21] Он же. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. СПб., 1861. С. 27.

[22] Он же. Богоугодная жизнь вообще: из Слов к тамбовской и владимирской паствам, 1859-1866 гг. М., 2010. С. 35.

[23] Он же. Наставление в духовной жизни. М., 2009. С. 190.

[24] Он же. Собрание писем. Т. I. С. 130.

[25] Он же. Путь ко спасению. – М.: Изд. Даръ, 2008. – 416 с.

[26] Он же. Слово в неделю 18-ю по Пятидесятнике к неумеющим читать // Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002.

[27] Здесь в основном мы опирались на книги: Волков А.А. Курс русской риторики. Изд. 2-е. М., 2009; Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 1998; Венецков М.В. Тропы античной риторики и Византии // Авт. рук. лекции по Гомилетике в МДС 28. 11. 08.

[28] Электронный словарь Lingvo-Universal.

[29] Справочник по русскому языку: правописание, произношение, литературное редактирование / Сост. Д.Э. Розенталь и др. М., 2007. С. 599.

[30] Феофан Затворник, свт. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 44.

[31] Волков А.А. Указ. соч. С. 274.

[32] Феофан Затворник, свт. Указ. соч. С. 41-42.

[33] Там же. С. 42.

[34] Там же. С. 42-44.

[35] Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н. Л. Вершинина и др. С. 59.

[36] Феофан Затворник, свт. Слово веры о Православии. Слова и проповеди. М., 2002. С. 44-49.

[37] Он же. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 82-85.

[38] С греч. эпитет переводится как «определение».

[39] Там же. С. 96–101.

[40] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 35.

[41] Волков А. А. Указ. соч. С. 312.

[42] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 33-34.

[43] Там же. С. 115.

[44] Он же. Слова к Тамбовской пастве в 1859 и 1860 гг. СПб., 1861. С. 28.

[45] Полный церковнославянский словарь / Сост. прот. Г. Дьяченко, М.: Отчий дом, 2004. С. 755.

[46] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 5-6.

[47] Он же. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 34.

[48] Учебный курс по истории проповедничества. Загорск, 1990.С. 6.

Святитель Феофан часто произносит слова: «сердце» и «любовь»… Не есть ли это прикровенное указание на то, что он стяжал дар той любви, что «никогда не перестаёт» (1 Кор. 13, 8)?

[49] Феофан (Говоров), еп. Внутренняя жизнь. М., 1994. С. 101-102.

[50] Он же. Рукописи из кельи. М., 2008. С. 278.

[51] Там же. С. 286.

[52] Введение в литературоведение. Учебник для вузов / Н. Л. Вершинина и др. М., 2007. С. 71.

[53] Феофан (Говоров), свт. Богоугодная жизнь вообще. М., 2010. С. 33.

[54] Ср.: Хомяков А.С. Избранное. Тула, 2004. С. 3.

[55] Питирим (Творогов), иером. Указ. соч. С. 10.

---

Читайте также:

• Феофан Затворник. (Книги, вышенский паломник, толкования, житие)