Личные взаимоотношения святителей Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова) в контексте их полемики о природе души и ангелов

В жизни того и другого подвижника главным содержанием было совершение душевного спасения, уяснение христианской жизни и способов настроиться на нее; к этой главнейшей их жизненной цели направлено было их доброделание внешнее и делание внутреннее; оба поддерживали и воспитывали свое христианское душенастроение непрестанным чтением молитвы Иисусовой, памятованием о смерти, вечных мук грешника, сознанием вездеприсутствия Божия, испытанием своей совести.

То же ближайшее сродство замечается и в духовно-аскетическом характере и содержании литературных творений епископов Игнатия и Феофана, и, за исключением вопроса о природе духов, кажется, нет других вопросов и предметов православно-христианского ведения, в которых святители-подвижники не были бы согласны между собой.

Литературная деятельность епископа Игнатия начинается и оканчивается раньше, чем таковая же деятельность епископа Феофана, но, освобождая этим епископа Игнатия от всякой литературной зависимости в отношении к епископу Феофану, нет оснований утверждать по данному вопросу об обратной зависимости, хотя и есть основания утверждать, что первые шаги самостоятельной литературной деятельности епископа Феофана были сделаны под руководством епископа Игнатия, авторитет которого стоял в сознании епископа Феофана очень высоко.

Литературная деятельность епископа Феофана (Говорова) обнимает главным образом 28-летний период между 1866-1894 г.г.; до этого времени им напе­чатаны лишь «Письма о христианской жизни» в 1860 году и отдельные проповеди в Тамбовских епархиальных ведомостях со времени основания этого органа епископом Феофаном в 1863 году.

«Путь ко спасению (Краткий очерк аскетики)», выпп. 1-3 напечатан в 1868-1869 г.г. Этот, наиболее популярный труд епископа Феофана первоначально, в 1868 году, печатался отдельными статьями в «Домашней беседе». «Путь ко спасению», «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться» являются основой всех творений Преосвященного Феофана и выражением его собственного жизненного пути. Основами его суждений по данным вопросам были свидетельства Слова Божия, творения св. Отцов Церкви, духовно-аскетическая литература и собственный духовно-жизненный опыт, т.е. по предметам, источникам и целям своей литературной деятельности епископ Феофан и епископ Игнатий друг другу сопутствуют.

 «Путь ко спасению» (краткий очерк аскетики) – наиболее популярный, судя по количеству изданий  (издание 1908 года – девятое) и значительный, по научной оценке православных богословов, труд епископа Феофана, по его собственному признанию являющийся девизом всей его подвижническо-литературной деятельности, создавался автором при участии и под руководством Преосвященного Игнатия.

«Путь ко спасению», а также и «Письма о христианской жизни» являются результатом научных занятий епископа Феофана по кафедре Нравственного богословия в Санкт-Петербургской духовной академии, о чем неоднократно свидетельствует сам Преосвященный автор.

Когда началось знакомство известных впоследствии всему православному миру этих двух великих учителей Русской Церкви? Точных сведений об этом не сохранилось. Несомненно лишь то, что в период с 1844 по 1847 г.г., когда  иеромонах Феофан был бакалавром по кафедре Нравственного богословия и помощником инспектора Петербургской духовной академии, он уже знал известного в то время во всех слоях столичного общества Сергиевского архимандрита Игнатия.

Можно с уверенностью сказать, что молодой преподаватель очень скоро проникся глубоким уважением к о.Игнатию за его мудрость, богословскую эрудицию, правильное понимание и деятельное прохождение внутреннего христианского подвига. Никому другому, а именно ему иеромонах Феофан доверил пересмотр своих лекций по Нравственному богословию.

В письме своем от 16 июня 1888 года епископ Феофан говорит: «Прочитали путь ко спасению. Добре... И еще прочитайте когда-нибудь. Тут все, что мною писалось, пишется и будет писаться. Это мои уроки студентам С.-Петербургской Академии. Конспект пересмотрен с о. Архимандритом Игнатием, - после бывшим архиереем Брянчаниновым, и им одобрен. Это было в 46-47 годах»[1].

Из этих слов епископа Феофана можно видеть, насколько значителен был для этого ученого православного богослова авторитет не прошедшего богословской школы епископа Игнатия,  если он заявляет об этом спустя более 40 лет после пре­поданных ему советов.

Игум. Марку (Лозинскому) удалось установить, что одно из опубликованных писем епископа Игнатия[2], озаглавленное «К отцу, отправляющемуся в Иерусалим», было адресовано иеромонаху Феофану (Говорову), назначенному в 1847 году членом Иерусалимской Духовной миссии[3].

На рукописи данного письма, хранящейся в Государственной Публичной библиотеке г. Санкт-Петербурга, рукой самого Преосвящ. Игнатия была сделана надпись: «Впоследствии Преосв. Феофан Тамбовский, позднее Владимирский»[4].

Приведем полностью текст данного письма, т.к. оно проливает свет на взаимоотношения прославленных впоследствии иерархов:

«Итак, весть, которую я услышал о вас, справедлива! Вы едете в Иерусалим, в те места, где было земное пребывание Спасителя, в те места, о которых Он сказал жене Самарянке: Жено, веру Ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалимех поклонитеся Отцу… Но грядет час и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу Духом и Истиною: ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему.

Еще приходит мне на мысль Иерусалимское обстоятельство, на которое жаловался Господу расслабленный Вифезды: Господи, человека не имам!... И мне хотелось бы попасть в Иерусалим! Вижу его в Евангелии. Там и ныне живет Христос, сказавший ученикам Своим: Се Аз с вами до скончания века. В этот Иерусалим – одни врата: покаяние! Хотелось бы попасть во врата! Хотелось бы попасть во святый град! Не хотелось бы остаться вне! Не хотелось бы, чтоб на пути застигла ночь! Ночью вне града скитаются звери хищные! Удобно делается жертвою их запоздавший путник!... Там была сказана притча о запоздалых юродивых девах. Оне оказались вне; - извнутри только услышали глас: не веем вас. Отыдите!...

Вот мысли, которые пришли мне невольно при вести о путешествии вашем в Иерусалим. Эта весть меня опечалила. Святый Иоанн Лествичник сказал о нашем монашеском пути: «Горе единому: а где два, или три собраны в Господе, там и Господь посреди их». Жаль доброго путника, отходящего в дальную страну! Его благое слово, благое дело, сокрытые от нас дальним расстоянием, уже не будут на нас действовать! Утешаюсь тем, что все мы во власти Божией, что Промысл Божий хранит всех, невидимо держит за руку Своих искренних служителей, поставляет их на путь Своих Святых хотений Что вам сказать в напутствие? То, что и себе повторяю непрестанно! Будем погружаться в покаяние, будем пребывать в нем, будем им очищать ризы наши. Сделаем свое дело; а Бог непременно сделает Свое: очищенных покаянием Он просвещает благодатию Святаго Духа Своего.

Желаю вам благополучного путешествия. Прошу не прерывать любви вашей ко мне грешному! Прошу ваших святых молитв о мне грешном!»[5]

Из этого письма видно, что архимандрит Игнатий был опечален, что иеромонах Феофан, «добрый спутник», уезжает в далекую страну. Ценя в молодом ученом иноке-богослове его «благое слово» и «благое дело», он сожалеет, что за дальностью расстояния они уже больше не будут действовать на него и его близких. Мало этого, о. Игнатий относит иеромонаха Феофана к числу «искренних служителей» Божиих, а это в его устах является высшей оценкой, ибо всю свою жизнь архим. Игнатий нравственно страдал от оскудения истинных служителей Божиих и лишь немногих мог причислить к этому избранному лику.

Архимандрит Игнатий всегда держался твердого правила: никому не давать советов и наставлений, если о том его не просили. Исключение из этого правила он делал лишь по отношению к тем лицам, к которым чувствовал духовную близость и встречал с их стороны полное понимание.

В данном случае ясно видно, что рассматриваемое письмо не является ответом на письмо иеромонаха Феофана: о. архимандрит, убедившись в справедливости вести об отъезде о. Феофана в Иерусалим, спешит к нему своим письмом, в котором дает ему совет, который является кратким выражением основы всего учения о. Игнатия. «Будем погружаться в покаяние, - пишет он, - будем пребывать в нем, будем в нем очищать ризы наши».

А какой смиренностью и теплотой веет от последних строк архимандрита Игнатия, в которых он просит «не прерывать любви» к нему грешному и поминать его  в святых молитвах.

Из последующих лет, к сожалению, не сохранилось никаких сведений о взаимоотношениях о. Игнатия и о. Феофана, кроме лишь краткого указания в архивных документах П.П. Яковлева – делопроизводителя Сергиевой пустыни при архим. Игнатии, - что в 1857 году архимандрит Феофан был на торжественной праздничной трапезе в Сергиевой пустыни, данной новопоставленным епископом Игнатием[6].

В мае 1865 года подвижники обменялись письмами. Епископ Игнатий  подвизался в это время уже в Николо-Бабаевском монастыре. Когда были изданы первые тома его сочинений, он сам разослал несколько десятков томов своим друзьям и почитателям. Не забыл он и своего старого петербургского друга Феофана, в то время бывшего епископом Владимирским. Получив сочинения епископа Игнатия, Преосвященный Феофан написал ему письмо (от 28 мая 1865 года), в котором, помимо прочего, спрашивал о взглядах епископа Игнатия на естество души и ангелов. На это дружественное письмо святитель Игнатий ответил не менее дружественными строками (письмо от 4 июня 1865 года).

Эти письма с полной очевидностью говорят о том, что хотя святители и не были согласны в учении о природе души и ангелов, но это нисколько не отразилось на их личных отношениях. Их письма проникнуты духом любви и взаимного уважения.

После блаженной кончины епископа Игнатия Преосвященный Феофан ссылался на авторитет святителя Игнатия. Так, в 1877 году, предостерегая от художественного приема при упражнении Иисусовой молитвой и  высказывая свой взгляд по вопросу о молитве и условиях приобретения молитвенного настроения, епископ Феофан, в обоснование своего взгляда, опять ссы­лается на авторитет Преосвященного Игнатия: «Я не встречал еще никого, кто бы одобрял тот художественный прием. Преосвященный Игнатий и о. Макарий Оптинский тоже не одобряют его»[7].

 По общей оценке своей личностью святителя Игнатия, Преосвященный Феофан выска­зывает мнение о богоугодности жизни епископа Игнатия. «Что Преосвященный угодил Богу, - в этом нет сомнения»[8].

Делая возражения против учения Игнатия Брянчанинова о природе души и ангела, Преосвященный Феофан остается в неизменно глубоком уважении к святителю Игнатию. «Долгом считаю предъявить, что, восставая против показанных статей, я не касаюсь лица автора, которого глубоко уважаю, и буду вести речь с одним его учением», - пишет он в своей критике[9]. Приведенные слова Преосвященного Феофана в отдельном издании опущены[10].    

Позже святитель еще раз повторит свое отношение к личности святителя Игнатия. В письме к схиигумену Герману от 31июля 1891 года он напишет: «Пишете, что приобрели книжку: Душа и Ангел не тело, а дух. — Добре! Читайте, и другим давайте, или советуйте приобресть. Тут излагается прямая истина; но есть лица, которые держатся противоположной сему лжи, — небез­опасной: ибо если душа тело, то зачем нам воздерживаться от телесного? Яждь, пий и веселись! (Лк. 12, 19).

Но Вы будете неправы, если и о всех сочинениях Преосв. Игнатия будете думать дурно. В них излагается прямая истина о духовной жизни, и все словами Отцов, хотя не везде указывается, где взяты мысли. Потому его следует читать, не морщась»[11].

Как видно, разногласие по вопросу о духовном мире между епископом Игнатием и Феофаном ничуть не поколебало высокого почтения последнего к первому, что само по себе уже побуждает склониться к заключению, что и в указанном случае по вопросу о духовном мире, мы имеем дело не столько с разногласием, сколько с недомыслием или недоразумением, которое легко могло быть совершенно устранено личной беседой или даже перепиской епископов-подвижников, если бы оно возникло уже не после смерти Игнатия Брянчанинова[12].

Одно из писем, написанных в последние годы жизни епископа Феофана (в 1891 году), свидетельствует о том, что Вышенский подвижник не был склонен поддерживать полемику с учениками епископа Игнатия и даже сам предлагал им компромиссные мнения, доказывая этим, что он не считает этот вопрос столь важным, чтобы из-за него пребывать в разделении.

Вот отрывок из его письма к редактору «Церковных ведомостей» прот.  П.А. Смирнову от 15 декабря 1891 года:

«Благодарствую за напечатание оттисков о книжке: душа и Ангел не тело, а дух. Все внимательно просмотрено. А ученики и ученицы Пр. Игнатия не уступают... и стараются как-нибудь оправдать его. Я получил порядочную тетрадь, но это был напрас­ный труд. Всего, сказанного мною, писавший не коснулся, а поговорил словоохотно о постороннем!., как будто для того, чтобы заговорить так явно выставленную несостоятельность мнения известныхброшюр... Я написал писавшему и руководясь его же мыслями, предложил ему вместо мнения брошюр, принять одно из высказанных отцами мнения... именно, что Ангелы и души имеют по творению тонкую оболочку, или тело, посредством коего состоят в общении с телесным вещественным миром. Он согласился, охотно, – и делу конец. Когда бы все споры так решались, куда бы как было хорошо?»[13]

Итак, через компромиссное учение епископ Феофан пришел к единому мнению с учениками владыки Игнатия. Несомненно, считает игум. Марк (Лозинский), пришел бы он к единому мнению и «с самим Преосвященным Игнатием, если бы они встретились во время возникновения разногласия и обсудили интересовавший их вопрос. В дружественной беседе они, несомненно, пришли бы к единомыслию. Любовь, царившая между ними, указала бы им и единую терминологию и единое мнение»[14].

Таким образом, мы видим, что данная полемика никак не повлияла на дружбу святителей Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова) и осталась для каждого частным вопросом. Основное развитие полемики произошло уже благодаря деятельности учеников святителя Игнатия.