ПаломничествоПаломничество
ИгуменияИгумения Святыни монастыряСвятыни монастыря Вышенский листокВышенский листок С Выши о Выше. Радио-передачаС Выши о Выше. Радио-передача Воскресная школаВоскресная школа Расписание богослуженийРасписание богослужений ТребыТребы Паломническим службамПаломническим службам Схема проездаСхема проезда
ИсторияИстория
ЛетописьЛетопись ИсследованияИсследования
Свт. Феофан ЗатворникСвт. Феофан Затворник
ЖизнеописаниеЖизнеописание Духовное наследиеДуховное наследие Богослужебные текстыБогослужебные тексты ИсследованияИсследования Феофановские чтенияФеофановские чтения Научные конференцииНаучные конференции Вышенский паломник (архив)Вышенский паломник (архив) Подготовка Полного собрания творений святителя Феофана, Затворника ВышенскогоПодготовка Полного собрания творений святителя Феофана, Затворника Вышенского Юбилейный годЮбилейный год

Паломнические поездки.

Cвято-Успенский Вышенский монастырь приглашает совершить паломнические поездки в Вышенскую пустынь.


Программа пребывания паломников

Суббота

  • 5.30 утренние молитвы, полунощница.
  • 7.00 молебен с акафистом. По окончании – часы, исповедь.
  • 8.00 начало Божественной Литургии.
  • 11.00 обед в паломнической трапезной монастыря.
  • 12.00 экскурсия по монастырю.
  • 13.00-13.30 посещение святого источника в честь иконы Божией Матери Казанской Вышенской (рядом с монастырем).

Подробнее...


Святитель Феофан.


Вы находитесь здесь:Главная»Свт. Феофан Затворник»Феофановские чтения»Феофановские чтения - 2010»Выступления на Пленарном заседании»Выступление заместителя директора по науке Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН, доктора филологических наук Вадима Владимировича Полонского.

Выступление заместителя директора по науке Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН, доктора филологических наук Вадима Владимировича Полонского.

Четверг, 14 Октября 2010 20:45

Полонский Вадим Владимирович,
д.фил.н., зам. директора по науке ИМЛИ РАН

Ваши Высокопреосвященства, Ваши Высокопреподобия, досточтимые отцы, иноки и инокини, глубокоуважаемые коллеги!

В приветственном слове Святейшего Патриарха, в выступлениях владыки Ювеналия, владыки Павла точно и емко сказано о той выдающейся роли, которую сыграл святитель Феофан в истории Русской Церкви XIX века — как иерарх, душепопечитель, наставник и молитвенник, возрождавший в новых условиях дух древней отеческой аскезы, богослов, экзегет и переводчик. Представляя здесь Институт мировой литературы Российской академии наук, я хотел бы еще раз указать на то, что Вышенский Затворник явил собой вершину в становлении и развитии совершенно особого феномена — русской духовной словесности нового времени. На протяжении всего XIX столетия этот феномен, питаясь традицией старчества и молитвенного делания, возрожденной трудами прп. Паисия (Величковского) и его учеников, будучи неразрывно связанным с расцветом Оптиной пустыни и иных обителей — центров живого свидетельства о «едином на потребу» среди нараставшего вала секуляризации, постепенно распаляет тот костер, у которого, по слову Георгия Федотова, «отогревается замерзшая Россия». Примечательно, что расцвет новой русской духовной словесности конца XVIII–XIX веков — от прп. Паисия до святителя Феофана, объемлющий труды святителей Игнатия (Брянчанинова), Филарета (Дроздова) и длинного ряда иных крупных церковных писателей — по времени совпадает с рождением и взлетом великой русской светской классической литературы. И в этот факт мы должны вглядеться, особое внимание уделив, однако, несовпадению, параллельности двух русел в истории отечественной словесности. Русла русской церковной традиции и светской классики, конечно, пересекались, порой — слегка соприкасались, как в знаменитом эпизоде с поэтическим диалогом между Пушкиным и святителем Филаретом (по поводу стихотворения «Дар напрасный, дар случайный…»), порой даже скрещивались — как в Оптиной, где сошлись пути Гоголя и старших славянофилов, К. Леонтьева, Достоевского, Влад. Соловьева, Страхова и даже Льва Толстого, приходившего к ее стенам и в час немой предсмертной тоски. Далеко не всегда будучи православной, русская классическая литература всегда оставалась — независимо от степени фактической воцерковленности того или иного автора — национальной литературой православного народа с соответствующими ценностными, языковыми и общекультурными предпосылками. Но в целом мы вынуждены констатировать, что и в сознании русского общества XIX века, и в нашей современной научной историографии духовная словесность и отечественная литературная классика — два вполне автономных явления. Проще всего сказать, что это аберрация зрения, результат предвзятой работы позитивистской науки и атеистической интеллигентской публицистики, дореволюционных демократов, советских идеологов и современных либералов-западников. Однако реальность, думается, сложнее и драматичнее. Ведь в послепетровскую эпоху единый организм русской культуры действительно оказался расколот на несколько вполне автономных социальных страт и субкультур, обреченных порой на трагическую глухоту в отношении друг друга. Русская классика — результат развития одной из них, субкультуры секуляризовавшегося дворянства, которому наследовало демократическое разночинство, зачастую ориентированное на разрыв с духовной почвой и созидание нового вне предания и традиции. «Разночинцу не нужна память», — сказал как-то Осип Мандельштам. Человеку, погруженному в церковную традицию, память необходима — необходима, не больше не меньше, для спасения души. Об этом свидетельствует вся совокупность творений святителя Феофана, который неустанно пытался донести до современников слово древних отцов и тысячелетний аскетический опыт как самый живой призыв к действию. В дореволюционной России секулярная светская культура — в целом, а не в лице отдельных ее представителей — на поверку оказывалась неспособной слышать опыт другого, говорить на одном языке с тем, кто находится вне ее пределов, в том числе и с культурой церковной. Чаще всего ее просто старались не замечать. Церковная культура синодального периода, обреченная на ложный статус «вторичной» в неписаной общественной табели о рангах, в свою очередь, оказывалась в двойственном, противоречивом и драматичном положении. Пытаясь преодолеть искусственные преграды и наладить диалог со светской культурой, церковная мысль зачастую становилась объектом одностороннего влияния и впадала в зависимость от новомодных конъюнктурных прогрессистских идей. Пленение русского богословия латинскими и протестантскими элементами, умаление исконного православного мистико-сакраментального опыта в пользу схоластической формализации и сухого морализма, наконец, недостаточно пламенный огонь веры и самопожертвования в среде русских пастырей, оказавшейся неспособной противостоять гибельным тенденциям размывания нравственных основ общества и нарастающему валу грядущей катастрофы, — все это те реалии русской церковной жизни, которым бросил жесткий вызов святитель Феофан. Совокупность его деяний и творений — сильнодействующее лекарство против всех этих болезней.

Но неслучайно, стараясь остеречь православные души от разъедающих внешних воздействий, особое внимание святитель уделяет русской литературе, именуя ее в целом в «Письмах о христианской жизни» «злой вещью у нас», «западным духом наполненной». Очень не многие в отечественных светских литературных кругах готовы были задуматься над мотивировками таких оценок, равно как и над причинами пламенных негодующих аттестаций Л.Толстого святителем как «подделователя бесчестнейшего, лгуна и обманщика». Культурный послепетровский раскол обрекал на глухоту.

Конечно, ситуация все-таки постепенно менялась. И голос святителя, адресовавшийся к тысячам людей по всей России, не мог хотя бы косвенно не коснуться и деятелей светской культуры. XIX век заканчивался взаимным встречным движением друг ко другу представителей церковной и светской интеллигенции. Следствием этого процесса стали Петербургские религиозно-философские собрания 1901–1903 гг., проходившие под председательством тогдашнего епископа Ямбургского и будущего Святейшего Патриарха Сергия — там такая встреча в форме официально санкционированных публичных диспутов произошла впервые. Но показательно, что этот опыт в общем-то не принес значимых результатов. Русская культура осталась расколотой. Отрицать этот факт, наверное, не исторично. Но что следует из его констатации? Полагаю — задача для нас на будущее: осмыслить движение русской истории, в том числе светской и церковной культуры XIX века, во всей ее многосоставности, не затушевывая противоречий, не пытаясь создавать новых мифов, не боясь реальности, которая не укладывается в удобные формулы. Вряд ли будет научно состоятельным и честным помещать на равных по разряду писателей в пределах академической истории русской литературы Пушкина, Гоголя, Лермонтова и свт. Игнатия (Брянчанинова), Л. Толстого и свт. Феофана Затворника. Позволю себе повторить еще раз: русская духовная словесность и светская литература — это два разных организма, две разных субкультуры. И наша задача как представителей светской и церковной науки, полагаю, должна состоять в том, чтобы учитывать это в выработке исследовательского инструментария и методологических подходов, которые должны быть адекватны материалу.

Вместе с тем параллельное сосуществование духовной и светской литературных традиций обусловило такую же разведенность светской филологии и церковной науки. Ситуация последних лет, когда бурно развиваются исследования на тему «русская литература и православие», сути дела не меняет. Текстологические и научно-эдиционные принципы при подготовке академических собраний сочинений классиков русской литературы никаких существенных изменений, вызванных упомянутым бурным развитием, все-таки не претерпели. Что же касается церковной науки, то она также пока, насколько можно судить, не сделала значимых шагов в усвоении того, что может быть для нее полезно из опыта современной академической филологической практики книгоиздания новых авторов.

Между тем научное собрание сочинений свт. Феофана, работа над которым начинается в преддверии юбилея 2015 года, дает уникальную возможность начать движение именно в этом направлении.

В русской дореволюционной церковной науке сложилась крепкая традиция издания памятников древней святоотеческой письменности. И эта традиция развивалась очень быстро: достаточно посмотреть на динамику научного уровня публикаций в серии Московской духовной академии «Творения святых отцов в русском переводе» с 1840-х по 1910-е годы. Но эта традиция подразумевала именно работу с древними памятниками. И ее принципы в большинстве своем не могут быть приложимы к научной публикации нового литературного материала, пусть даже речь идет о творениях прославленного святого. Соответствующие принципы предстоит только разработать и испытать. И как раз в их разработке может оказаться полезным опыт отечественной светской филологической русистики, занятой изданием академических собраний сочинений классиков XIX–XX веков.

В силу объективных причин не имея, в отличие от западных стран, многовековой, восходящей к эпохе Возрождения, традиции филологической эдиции и академической экзегезы древних памятников, отечественная наука в XX веке начала активно применять принципы классической филологии при научном издании сочинений русских писателей XIX столетия, трансформируя эти принципы сообразно природе материала и вырабатывая новую методологию. В результате, полагаю, не будет преувеличением сказать, что на сегодняшний день в России существует лучшая в мире школа научно-академического издания собраний сочинений авторов нового времени, прежде всего — XIX и XX веков. И долг светского академического сообщества поделиться с церковными учеными своим опытом. Именно по этой причине Институт мировой литературы РАН выразил свою готовность принять участие в инициированном научном издании собрания творений святителя Феофана.

Разумеется, накопленный нами опыт может быть использован в данном издании с известными ограничениями. Текстологические подходы к работе над произведением, обладающим художественной целостностью и наделенным эстетической функцией, в каких-то своих аспектах будут отличаться от тех, что применимы к сочинениям богословским, гомилетическим, апологетическим, экзегетическим, дидактико-эпистолярным или переводным, — к тем самым, с которыми приходится иметь дело исследователям и издателям наследия святителя Феофана. Но общие закономерности подходов остаются теми же.

И в связи с этим я хотел бы обратить внимание на то, что работа по подготовке собрания сочинений свт. Феофана Затворника, учитывая близость грядущего юбилея, предстоит более чем напряженная, требующая привлечения очень серьезных ресурсов, в том числе и материальных.

Напомню, что издание планируется как первое научное, рассчитанное на квалифицированного читателя и призванное стать эталоном для последующих разнообразных массовых, жанровых и тематических изданий, научная база и предпосылка для изучения духовного наследия святителя Феофана на академическом уровне и подъема русской патрологии в целом. Такое издание должно соответствовать целому ряду обязательных критериев: научная критика текста, исчерпывающе полное воспроизведение его основного источника и обеспечение выверенности финитного текста с устранением редакторских, наборных ошибок, цензурных вторжений и т.п., выявление и сопоставление всех печатных и архивных источников текста, расслоение рукописей и восстановление истории текста, атрибуция и датировка архивных материалов, выявление всех источников цитат и их сверка, подготовка масштабного справочного аппарата — текстологического, историко-литературного, богословского, реального, лингвистического комментариев, разнообразных аннотированных указателей и мн. др. Для того, чтобы эта работа была осуществлена, необходимо составление максимально подробной детально документированной летописи жизни и трудов святителя. Обычно в научно-эдиционной практике работа над летописью (хотя бы в начальной форме) предшествует академическим собраниям сочинений. В данном случае ее придется вести параллельно, что существенно осложняет задачу. И самое главное: обычно непреложное условие начала работы над научным собранием сочинений — предварительное выявление, опись и первичная научная обработка всех архивных источников. В данном случае эту задачу тоже лишь предстоит решить. Обследована только часть архивов, в которых хранятся или могут храниться документы святителя Феофана. Необходимо провести серьезные и продолжительные разыскания в архивохранилищах не только российских столиц, но и, как минимум, Тамбова, Владимира, Новгорода, Киева, Афона, Иерусалима, Стамбула и ряда иных мест, связанных с жизнью святителя, а также его корреспондентов.

Хочется надеяться на то, что не только церковное и научное сообщества, но и российское государство по достоинству оценит масштабность этой задачи и не оставит Собрание сочинений святителя Феофана своим вниманием и деятельным участием.

Если дело будет успешно завершено, то оно ознаменует собой переход на принципиально иной уровень в научном освоении отечественной патрологии, формируя новый методологический инструментарий в работе с наследием русских отцов недавнего прошлого, а заодно и синтетические подходы, способные согласовать парадигмы светской и церковной науки как залог преодоления преград и разделений внутри единой русской культуры.

 
 
     
Разработка веб-сайтов. При перепечатке материалов активная ссылка на svtheofan.ru обязательна. Карта сайта.