Первым делом нового настоятеля было служение в день Преображения Господня, каковое положило начало непрерывному служению Господу в течение всех жизни Епископа Феофана в Вышенской пустыни, продолжавшейся 27 лет 5 месяцев и 2 дня. Так как этому служению препятствовали многосложные, мелочные и хлопотливые обязанности хозяина монастыря, то Преосвященный Феофан чрез месяц по прошению уволился от настоятельства в Пустыни, и для него настала жизнь без хлопот, жизнь для ученых трудов и молитвы. В первое же время пребывания своего в Пустыни преосвященный Феофан говорил игумену Аркадию: «Я намерен испытать себя в подвигах иночества; буду ежедневно ходить в церковь ко всем братским службам, а потом скажу, что со мною». Пять месяцев продолжалось это испытание: Преосвященный Епископ, наряду с братией, ежедневно ходил к вечерне, утрени и ранней обедни. Являлся он к богослужению всегда в сопровождении своего келейника и непременно к- началу службы. Становился он в холодном храме в главном алтаре; в теплом – в алтаре придела в честь преп. Сергия. Один из очевидцев (И.Т.) так изображает молитвенное стояние Владыки Феофана. «Придет он, бывало, в церковь, сотворит уставные поклоны, станет в алтаре на определенном месте в струнку, «не распуская членов», и начинает молиться. Он творит то редкие поясные поклоны, касаясь рукою пола, то вдруг зачастит, делая обыкновенные малые поклоны, то совсем прекратит те и другие». Все это он совершал благоговейно, сосредоточенно и большею частию с закрытыми глазами, что, по его собственным словам, «способствовало собранности всех чувств, внутрь пребыванию; стоянию умом и сердцем пред Господом». В таком состоянии молитвенного безмолвия Владыка оставался иногда подолгу, и только непрестанное перебирание четок свидетельствовало, что он умно не переставал произносить слова молитвы Иисусовой и в это время.
В воскресные и праздничные дни Епископ Феофан всегда служил позднюю литургию вместе с игуменом Аркадием и братией. Пребывающий ныне на покое в Вышенской пустыни инок, тогда бывший у Преосвященного Феофана иподиаконом, восторгается, когда вспоминает служение его. Он свидетельствует, что Преосвященный, по входе в церковь для священнослужения, сразу изменялся. Облаченный в архиерейские ризы, он «был олицетворенное благоговение, Божий страх, всецелое благоговеинтво, полнейшая в себе собранность. Лице его, по мере приближения к главным моментам священнослужения, делалось светлее и червленелось от внутреннего вкушения благодати Господней. По причащении св. Таин, он всецело проникался миром внутренним Христовым, облекался кротостию и смирением, сообщая это свое внутреннее настроение всем не только сослужащим с ним и прочим инокам обители, но и посторонним богомольцам. . Иногда накануне особо торжественных праздничных дней владыка Феофан во время всенощного бдения выходил на литию, величание и сам помазывал всех святым елем.
Поучений во время богослужений он никогда не говорил за все время своего пребывания на Выше; но его благоговейное священнодействие было для народа назидательнее всякого слова…
Тяжел был молитвенный подвиг святителя Феофана. Но он все-таки надеялся одолеть свою немощь и несколько раз говорил игумену: «Тело – пустое дело; должно же оно когда-нибудь поддаться воле человека…»
Но вот прошло пять месяцев со времени поселения преосвященного Феофана в обители. Точное исполнение пустынного устава наряду с братией ему оказалось не по силам. Дело в том, что время у него распределялось совсем не так, как оно шло у иноков. Эти в 9 ч. вечера уже отходили ко сну, а преосвященный Феофан только начинал свои ученые труды. В 3 ч. утра иноки шли к утрени, а у Владыки очень часто еще не угасал светильник, зажженный им с вечера. Просидев таким образом очень долго ночью, он, само собой понятно, уже не мог утренневать ко Господу наравне с иноками. Если же он и являлся к богослужению в ранний час утра, то, естественно, физическая слабость и утомление брали свое…
Поэтому, по прошествии пятимесячного испытания себя, епископ Феофан сказал игумену, что «продолжать хождение ко всем службам церковным он не может» и стал мало помалу сокращать свои выходы в церковь к вечерни и утрени, а потом стал выходить только к ранней литургии. Так продолжалось до 19 февраля 1873 года, понедельника первой недели Великого поста. В этот день преосвященный епископ Феофан, после утрени, сказал настоятелю: «хочу сделать над собою еще испытание – хочу отделиться от живого общения с людьми». Отделение это продолжалось весь Великий пост. В великую субботу он объявил, что первый день св. Пасхи он будет служить вместе с братиею, а потом уединится опять и уже на целый год. По прошествии года, т.е. в 1874 г., преосвященный Феофан нашел для себя возможным совершенно порвать непосредственные сношения с миром и уединиться в тиши своей келлии навсегда. <Сноска: Только крайняя необходимость – болезнь глаза вынудила его на время покинуть свое уединение и съездить сначала в Тамбов в 1878 г., а потом в Москву в 1879 г. для совета с врачами).
В совершенном удалении от мира, в тиши затвора, ему казалось легче и удобнее стремиться у идеалу иночества, существо которого, по его словам, заключается в том, чтобы «устремившись умом и сердцем горе, быть там единому с Единым Богом не минуту, не час, не день, а непрестанно». К этому непрестанному пребыванию вместе с Богом в совершенном уединении побуждало Епископа Феофана, по его словам, еще желание «пересмотреть и пообчистить многое готовое для печати, но не пересмотренное и не очищенное; исправить его и отпечатать, чтобы могли читать любящие почитать».
Как бы то ни было, а преосвященный Феофан затворился в своих келлиях и перестал с 1874 г. выходить даже в церковь, молясь келейно. В 1878 г. он решил устроить у себя в покоях домашнюю для себя церковь [1].
Испрошено было надлежащее для этого разрешение у епархиального начальства; получен антиминс, и церковка была самим Преосвященным Феофаном окроплена святою водою. Построена она была во имя Богоявления Господня.
Она находится около западной стены второй комнаты Преосвященного и занимает пространство в 4 арш. шириною в 8 ½ арш. длиною, отделенною досчатою, не доходящею до потолка перегородкою. В этой перегородке находится ведущая в церковку дверь, скрытая под большою и плотною занавескою. В длину церковка также не доходящею до потолка занавескою разделена на две неравные части. Меньшая часть, в которую ведет дверь, представляет из себя трапезу. Здесь у стены находится помещение для риз, облачения и другой церковной утвари. В другой большей части, по средине, находится престол длиною и шириною в 1 аршин и высотою в 1 ½ арш. Налево, в углу, расположен небольшой жертвенник. Пред престолом, в окне, во всю величину окна, находится «Распятие», писанное на полотне покойным служителем этого престола. В окне, с левой стороны престола такой же величины «Богоявление Господне», тоже кисти епископа Феофана. На стенам церковки развешаны разные иконки, большинство которых писано рукою святителя. На жертвеннике стоит потир, дискос, лжицы. Все это миниатюрно. Рассчитано на весьма ограниченное число причащающихся, каковых всегда было только один совершитель таинства – почивший епископ. На особом столике, недалеко от престола, сложены панагии и четки. Из панагий чаще других употреблялась панагия, вырезанная из кипариса самим Епископом, с изображением нерукотвореного лика Спасителя… Облачения и церковная утварь прекрасны и многочисленны. Все это дар благочестивых почитателей молитвенника Божия…
В этой церковке преосвященный Феофан совершенно один, без всякой посторонней помощи, совершал все службы Божии, положенные уставом церковным, сначала только по воскресным и праздничным дням, а в последнее десять лет ежедневно. Только однажды за этот десятилетний период времени преосвященный Феофан служил не в своей церкви, а вместе с братией. Это было в 1885 г. 26 апреля, когда преосвященный пустынник, с разрешения Тамбовского епископа Палладия 2-го, рукоположил из братии пустыни иеродиакона Павла в иеромонаха и монаха Серапиона в иеродиакона.
Раньше было сказано, что Епископ Феофан, по прибытии своем в Вышенскую пустынь, поместился в настоятельских кельях, который занимал бывший до него настоятель игумен Аркадий. Но это помещение оказалось очень тесным для него, поелику у него была большая библиотека, привезенная из Владимира. Поэтому игумен Аркадий, снова сделавшийся настоятелем пустыни, за отказом от настоятельства Преосвященного Феофана, решил устроить для последнего помещение более просторное. Для этой цели он зимой же 1866 года начал заготовлять лес и зимою же приступил к постройке над каменною просфорней второго этажа деревянного. Помещение для Владыки Феофана вышло просторное и вполне удобное. Как оно было обставлено при жизни святителя, об этом пишущему эти строки неизвестно. Ему пришлось побывать в покоях Феофановских уже по смерти обитавшего в них, когда там шла разборка и опись имущества покойного епископа. В это время помещение Преосвященного Феофана представляется в таком виде. Все оно разделено на четыре больших комнаты, величиною равных друг другу. Комнаты обставлены чрезмерно просто. Первая, по входе, при жизни святителя Феофана была у него приемною. Все ее убранство составляли: несколько самых простых икон, на одной из стен большое полотно с изображением, кажется, св. Тихона, на другой стене пять рам с грамотами на звание члена четырех духовных академий и с дипломом на степень доктора богословия, - мягкий кожаный диван, несколько таковых же кресел, два простых стола и немного простых стульев… Эта комната, как и остальные , с неоштукатуренными стенами, с окрашенными полами….
Во второй комнате, первой из трех комнат, которые были недоступны даже для немногих редких посетителей епископа Феофана, при жизни его находилась часть его громадной библиотеки, стол и пюпитр, около которого он, временами, стоя, занимался. В этой же комнате, с западной стороны, находится домовая церковка, о которой сказано выше.
Третья комната – собственно библиотека. Все четыре стены этой комнаты горизонтально, сверху до низу, разделены полками, которые сплошь заставлены книгами на разных языках (еврейском, древне и новогреческом, латинском, французском, немецком, английском, славянском, русском). Большая часть книг богословского, нравоучительного и церковно-исторического содержания. Немало книг по истории гражданской, по философии, словесности, математике, архитектуре, живописи, медицине; есть географические карты, исторические атласы на разных языках, альбомы картин различных художников; масса духовных журналов; есть и светские иллюстрированные. Здесь же целые груды собственных сочинений преосвященного Феофана и масса его рукописей – более пяти стоп писанной бумаги. В этой же комнате стоит шкаф с письменными принадлежностями. Здесь же находится заваленный грудами бумаг рабочий стол епископа Феофана, но уже не на том месте, где он был при жизни работавшего на нем; - лестница для доставления с верхних полок нужных книг. На нескольких полках стены с западной стороны наставлено множество пузырьков, баночек, коробочек с лекарствами разного рода, которыми Владыка лечился сам и иногда лечил других. В этой же комнате оказалась фотографическая камер-обскура, телескоп, микроскоп, мольберт, несколько палитр, масляные краски, кисти и пр…
Наконец, последняя комната служила спальней для преосвященного Феофана. Направо от входной двери в углу божница, в которой иконы, в большинстве, как говорят, письма владыки Феофана. Далее, по той же стороне стоят – токарный станок, слесарный и переплетный. На каждом из них накладены соответствующие инструменты. В углу по правой же стороне сделаны полки, на которых расположены окаменелые деревья, кости и другие археологические предметы. Налево от входной двери стоит гардероб с платьем, далее – письменный стол. Далее по стене расвешаны (все недоконченные): Распятие, Богоявление Господне, иконы Божией Матери [2]. Далее, у стены этажерка с книгами разного содержания, маленький складной столик и кровать, над которою устроена палатка из белой, тонкой материи. За кроватью, у стены комод с бельем. Тут же самый простой жестяной умывальник.
В этих комнатах незримо для людей текла тихая многотрудная жизнь святителя Феофана. В чем она состояла в частности, об этом ведомо только одному Богу и самому почившему Епископу. Знал об этой жизни, хотя, может быть, и немного, еще келейник преосвященного епископа – монах Евлампий; но он немногим пережил своего авву и унес с собою в могилу интересные сведения о вышенском периоде жизни святителя. Свидетелями этой жизни остались книги громадной библиотеки святителя; но они безмолвны и теперь наследниками его имущества уже вывезены из пустыни… Стены покоев епископа Феофана слышали молитвенные воздыхания обитавшего в них, были свидетелями его душевных волнений, умственных и физических трудов: но они слишком крепко хранят поверенные им тайны келейной жизни Божия подвижника. И только его собственные письма к разным лицам, да слова ближайшего к покойному человека – архимандрита Аркадия – и то, впрочем, в общих чертах представляют нам эту жизнь. На основании этих источников два-три слова о том, как проходил день у Преосвященного затворника. Он по смирению умалчивает о ежедневном богослужении в своей домашней церкви, в положенные по уставу часы; но это видно из разных мест разных писем его к одному лицу, живущему ныне в Тамбове. Из этих же писем видно, что свободное от богослужения время, до обеда, проходило в разных занятиях, вероятно, умственных, а иногда, может быть, и физических. После обеда Преосвященный запирался в своей спальне; отворял, кроме незакрываемых форточек, дверь на балкон до вечерни, если ветер и холод не повелевал затворить эту дверь, а сам отдыхал. После сна, не смотря ни на какую погоду, гулял по балкону час и два»; затем пил чай, занимался своими делами и отходил ко сну….
Иногда, очень редко, впрочем, в хорошую погоду весною и летом, Преосвященный1 Феофан выходил погулять в лес и ходил преимущественно по таким местам, где менее всего можно было ожидать встречи людей. Гуляние пешком чередовалось с еще более редким катанием на лошади в легком экипаже, в сопровождении келейника. Зимою и летом таких выходов и выездов, конечно, не было; их заменяло ежедневное гуляние по балкону, пристроенному к покоям Преосвященного Феофана с северной стороны. Этот балкон тянется во всю длину здания и совершенно защищен резною решеткою со щитом, выпиленным Епископом-затворником.
Выходя из своего уединения особенно в первое время, хотя и нечасто, преосвященный Феофан также изредка принимал и к себе желающих повидаться с ним. К гостям он был внимателен и ласков. Приходили к нему и миряне, и духовные. Из монахов изредка бывал у него проживающий теперь на покое на Выше игумен Тихон. Но чаще всех затворника навещал настоятель пустыни архимандрит Аркадий. С ним подолгу беседовал преосвященный Феофан. Ему он несколько раз рассказывал историю всей своей жизни до мельчайших подробностей, особенно останавливаясь на иерусалимском периоде этой жизни, в качестве члена миссии. С ним он советовался по разным вопросам практического характера, ему делал разные поручения Никто не был так близок к Преосвященному Феофану, как архимандрит Аркадий. Зато и тяжела же была для последнего смерть святителя!..
С течением времени как выходы, так и приемы у преосвященного Феофана заметно сокращались. За несколько лет до смерти он совершенно прекратил то и другое, принимая у себя только одного архимандрита Аркадия и делая выходы только для прогулки по балкону да в баню, которую очень любил. В ней он оставался подолгу держал температуру очень высокою, так что одновременно с ним вместе никто не мог быть в бане. Однажды настоятель пустыни спросил преосвященного Феофана: «не вредно ли для его здоровья такая чрез меру горячая баня?» На это он ответил: «меня беспокоят ноги и наводят смертельную тоску; когда я их нажарю в бане, они немеют, и я успокаиваюсь на время»…
Болезнь ног, появившаяся у епископа Феофана давно, усилилась особенно за несколько лет до его смерти, так что ему пришлось серьезно заняться этой болезнию. Своим знакомым (живущим в Тамбове) он описывал подробно свою болезнь и чрез них получал и рецепты врачей и лекарства по этим рецептам. Кроме ног, у преосвященного Феофана болел еще глаз, на котором бал катаракт. Ради его он дважды покидал свое уединение и являлся лично к врачам для совета с ними, как о том сказано выше. Однако, не смотря на эти болезни, в общем состояние здоровья преосвященного Феофана было удовлетворительно; духовные и физические силы его были до самой смерти крепки. Эти последние «действовали исправно» благодаря между прочим тому обстоятельству, что Владыка Феофан всегда был внимателен к себе и заботливо берег себя, не пренебрегая ничем из того, что могло так или иначе влиять на сохранение и поддержание здоровья. Так, в комнатах его был всегда чистый воздух, одевался он чисто и тепло, стол имел простой, но не скудный. Занятия умственные и работы физические совершались в определенное время.
Что касается сил духовных, то о них лучше всего говорят его печатные труды. Только обладая необыкновенно большими и разнородными познаниями и высоко развитым умом, можно так и столько написать, как преосвященный Феофан. И только при необыкновенной силе воли и высокой нравственности можно было нести тяжелый подвиг более чем двадцати семилетнего добровольного уединения!... Насколько он труден, можно сулить по тому, что преосвященный Феофан «жизнь на покое по собственному произволу считал труднее каторжной работы» и не раз удерживал желавших удалиться «на покой» на их прежних местах. Однако сам он свою уединенную жизнь проводил безропотно и терпеливо. Каких нравственных усилий стоило ему это, никому неизвестно. Известно только, что святитель Божий, взявшись за рало, до конца жизни своей не смотрел вспять и умер затворником…
[1]В сноске: У проф. Корсунского в биографическом очерке преосвящ. Феофана неправильно сказано, что «церквица устроилась в 1872» году, стр. 176.
[2]Кроме указанных произведений преосвященного Феофана, его кисти принадлежат три иконы в алтаре холодного храма, где он теперь погребен. Иконы написаны в 1875 году масляными красками на больших досках (изображения на них в рост человека). Первая икона висит у жертвенника, с левой стороны алтаря. Она изображает «Положение Господа во гроб». На второй иконе , которая висит простив престола, написано «Воскресение Христово». На третьей изображено «Распятие Господа». Эта икона недалеко от второй по той же стене. Все иконы по замыслу просты, по выполнению его – изящны и выразительны… В покоях настоятеля пустыни находятся писанные епископом Феофаном же портреты – монахини Миропии, первоначальной обладательницы иконы Каз. Б. Матери (Вышенской), жены патриарха Филарета (Никитича) и портрет Сергея Кирилловича Нарышкина, пожертвовавшего ризу на икону Казанской Божией Матери. Кроме этого, в покоях Преосвященного Феофана, в его церковке и в храмах пустыни много ли икон, писанных святителем, определить их невозможно.